Сергей Радин - Падающий
- Вадим. Ты в последнее время редко бывал у нас. Любые изменения в человеке заметны, когда его долго не видишь (я напрягся). Кажется, ты решил остепениться (я чуть было не выдохнул с облегчением). Значит, ты взрослеешь наконец-то. Мне бы не хотелось, чтобы в твоей жизни осталась недоговорённость, что-то наподобие скелета в шкафу. Сегодня я познакомлю тебя со своей сестрой.
- Ага, - только и сказал я, не зная, как реагировать на такую новость: у мамы есть сестра? В жизни не слышал.
У широченного крыльца нас встретила женщина, одетая в строгий деловой костюм. Она проводила нас на третий этаж и указала на ничем не примечательную дверь сразу поворота от лестницы. К этому времени я уже сообразил, что это пансионат для тихих психов. Прежде чем войти, мама одёрнула светлый джемперок на себе и нерешительно сказала:
- Ни Ингвар, ни Лина не знают, что она здесь.
- А что с нею?
Мама нервно поправила тёмно-русые волосы, избегая смотреть мне в глаза.
- Послеродовая депрессия перешла в параноидальную шизофрению. Зайдём, иначе я никогда не решусь… Пойдём, Вадим.
Я чувствовал себя приволочённым на какую-то готическую выставку.
"Вадим, мне пока исчезнуть?"
- Неа… - шёпотом откликнулся я.
Просто обставленная комната сразу предстала всего лишь фоном для женщины в кресле. Халат, сверху шаль, которая сползла и которую явно некому поправить, ноги в тёплых носках. Я встал перед нею, не зная, что сказать. Она смотрела сквозь меня и, кажется, не слышала и не видела нашего присутствия. Копия моей мамы. Но постаревшей, словно её состарили по определённой компьютерной программе. Особенно седые космы. Как будто нарисованные. Они почему-то сразу заставили меня весьма неприязненно отнестись к женщине. Такой женщина не должна быть - в любом возрасте.
- Риенн, - шёпотом окликнула мама.
Бесстрастное лицо не дрогнуло.
- Она иногда совсем не здесь, - грустно сказала мама и подошла к сестре, по дороге прихватив со стола расчёску. Она поправила шаль на неподвижном теле и принялась ласково и сноровисто управляться с расчёсыванием, словно не в первый раз проделывала это. Впрочем, видно, так и было.
Я побродил по комнате, не представляя, чем бы заняться, пока мама ухаживает за своей сестрой. Но мама погладила Риенн по волосам и со вздохом поманила меня за собой из комнаты. И только в коридоре я сообразил задать естественный вопрос:
- Ты говоришь, послеродовая депрессия? У меня есть кузен? Кузина?
Мама плотно прикрыла дверь и взялась за голову.
- Господи, помоги мне… Вадим, это твоя мать.
В первый момент я просто не понял. А когда понял, только и смог выдавить из себя:
- Моя мать…
Мама обняла меня и покачала, словно расстроенного ребёнка, как делала иногда в детстве. Чуть ниже меня, она всё-таки крепко стояла на ногах.
- Вадим, когда-то я должна была сказать тебе…
- Наверное, когда-то я привыкну к этой мысли, - угрюмо сказал я. - Но ты разрешишь мне называть себя как прежде мамой?
- Попробуй только не назови, - проворчала она куда-то мне в ключицу. - Это мне пришлось ухаживать за тобой, не спать ночами… - Она подняла заплаканное лицо. - Видеть, как впервые удержался на ногах… Как сказал первый раз "мама"… Господи, как всё это тяжело! Я даже не думала…
В обнимку мы вышли из пансионата. Я предложил маме сесть на пассажирское сиденье, но она отказалась.
- Сосредоточившись на езде, быстрее приду в себя. - Она шмыгнула и решительно открыла дверцу со стороны водителя.
Она довезла меня до станции, робко предложив перед тем переночевать у неё. Я отказался, сказал - нужно переварить новость. Она кивнула и уехала.
Лицо той женщины, моей матери, упрямо вставало перед внутренним взглядом. Чтобы отвлечься, я смотрел куда угодно, только бы не слишком долго смотреть на одно и то же место.
"Вадим, прости, - сказал Дилан. - Я не думал, что так может быть".
Я не ответил. Он, кажется, отвлёкся от моих проблем на свои. Во всяком случае, я его долго потом не слышал. И, как оказалось, к лучшему.
На станции, на платформе, я, наверное, стоял в оцепенении где-то с полчаса. Проносились поезда, люди - кто деликатно, кто грубовато - огибали неподвижную фигуру. Кажется, светило солнце. Не помню. Я остался в той комнате с креслом, с застывшей женщиной, которая смотрела сквозь меня.
Взгляд ввинтился между лопаток сильно и раздражающе. И сразу вывел меня из слепого созерцания пристанционной суеты. Два взгляда. Они, словно два шприца, наполнили форму - меня - взрывчатой смесью. Мои соглядатаи. Крысы. Любопытно, их выпустили из полицейского участка, или это следующая пара шпиков?
Как бы там ни было, я понял, что сегодня мирными средствами ухода от них ограничиться не могу. Мне надо выпустить пар. Но и явно схватиться с ними я не могу позволить себе… Поэтому я зашагал к следующее остановке - к маминой. Здесь удобная для прогулок тропка, асфальтированная, с обеих сторон низенькие декоративные кустики. Стоило к тропке спуститься, как, нагруженный проблемами, я почти сразу выпрямился. Взгляды крыс сверлили мою спину, а я с трудом удерживался, чтобы не обернуться и не… Остановился. Продышаться. Пальцы скрючены то ли в кулак, то ли в тигриную лапу, готовую вот-вот распялить когти. Рано. Рано, Вадим, чёрт побери!.. Потерпи. Ещё несколько минут.
Подходя к пристанционному кафе, я уже примерно представлял, что именно сделаю. Привычная картина - байкеры за столиками на улице - тепло, благодатно легла на сердце. Всё-таки боялся, что днём их не застану… Так, кафе-то маленькое. Надеюсь, эти типы за мной войдут…
Я прошёл между уличными столиками, сопровождаемый пока ещё удивлёнными взглядами байкеров. Ишь, привыкли, что в это кафе в Час байкера никто не осмеливается зайти. Открывая-придерживая за собой дверь, заметил, что один из них встал и не спеша пошёл следом. А ещё заметил, что двое неприметных типов-крыс прогулочным шагом продефилировали за ним.
Закрыв за собой дверь, я окинул цепким взглядом помещение и присутствующих. При мне оружия нет. И это хорошо. Потому как огнестрельное, а тем более лучевое на байкерах вряд ли обнаружится. А вот пару обтрёпанных-помятых дубинок при них я уже приметил.
Шесть столиков. Заняты. За стойкой бармен, явно бывший байкер, грузный, как спортсмен-тяжелоатлет на заслуженном отдыхе, смешивал коктейли, а единственная официантка с подносом дожидалась результата… За спиной открылась дверь. В зеркальных витринах бара я видел, как вошёл давешний байкер, за ним - дверь не успела закрыться - скользнули крысы. Стеклянная входная дверь потемнела - и снова распахнулась.
В кафе замолчали, впялившись в меня: всё-таки я личность поярче, чем незаметные типы, умеющие прятаться среди белого света.
