Станислав Лем - Непобедимый
Он приближался к молчащим израненным скалам, ступая так, будто земля могла в любой миг разверзнуться под ним. Мерзкий страх сжимал ему сердце. Однако он шёл, всё так же размахивая ужасающе пустыми руками. Внезапно он остановился и посмотрел вниз, на пустыню, где стоял «Непобедимый». Его нельзя было увидеть, он находился за чертой горизонта. Роган знал об этом, но смотрел на рыжеватое у горизонта небо, постепенно покрывающееся кучевыми облаками. Сигналы зонда пели так слабо, что он уж и не знал — не иллюзия ли это. Почему молчит «Непобедимый»?
«Потому что ему нечего больше сказать», — ответил он сам себе. Скалы на краю обрыва, похожие на гротескные, изъеденные эрозией статуи, были уже рядом. Ущелье открылось перед ним, как огромный ров, залитый зыбкой полутьмой; лучи солнца не доходили ещё и до середины склонов, покрытых чёрной щетинистой чащобой. Роган одним взглядом охватил всё громадное пространство до каменистого дна на глубине полутора километров и почувствовал себя таким беспомощным, таким незащищённым, что невольно упал на колени, чтобы плотно прижаться к камням, как бы обернуться одним из них. Это было бессмысленно — ведь его не могли заметить. То, чего он боялся, не имело глаз. Лёжа на чуть нагревшемся плоском камне, он смотрел вниз. Фотограмметрическая карта говорила совершенно бесполезную правду — она показывала местность с птичьего полёта, в резком вертикальном ракурсе. И думать было нечего о том, чтобы сойти по узкой проплешине меж чёрных зарослей. Тут не двадцать пять метров каната надо бы иметь, а самое меньшее сто, да вдобавок понадобились бы какие-нибудь крюки, молоток, а ничего этого не было, его не снаряжали для скалолазания. Сначала эта узкая расселина спускалась довольно полого, потом обрывалась, исчезала под нависшим каменным карнизом и появлялась далеко внизу, уже сквозь синеватую дымку воздуха. Рогану пришла в голову идиотская мысль, что если б у него был парашют… Он упорно осматривал склоны по обе стороны от того места, где лежал, втиснувшись под большую выветрившуюся глыбу. Лишь теперь он ощутил, что из огромной пустоты, открывшейся под ним, тихо струится нагретый воздух. Действительно, абрис противоположного склона легонько вибрировал. Заросли аккумулировали солнечную энергию. На юго-западе он отыскал взглядом вершины шпилей, основания которых образовали каменные ворота — место катастрофы. Роган не узнал бы их, но они в отличие от всех остальных скал были совсем чёрные и блестели, будто облитые толстым слоем глазури: во время битвы «Циклопа» с тучей их поверхность, наверное, кипела… Но он не мог разглядеть сверху ни вездеходов, ни даже следов атомного взрыва на дне. Так он лежал, и вдруг охватило его отчаяние: нужно сойти туда, вниз, а дороги нет. Вместо облегчения — вот, мол, можно вернуться и сказать астрогатору: «Я сделал всё, что возможно» — пришла решимость.
Роган встал. Какое-то движение в глубине ущелья, пойманное краем глаза, невольно снова пригнуло его к камням, но он выпрямился. «Если я буду то и дело распластываться, ничего у меня не выйдет», — подумал он. Теперь он шёл по самому краю обрыва, ища спуск; время от времени наклонялся над пропастью и видел всё то же: там, где склон был пологим, его облепляли чёрные заросли, а там, где не было зарослей, склон падал отвесно. Однажды под ногой у него оборвался камень и покатился вниз, увлекая за собой другие. Маленькая грохочущая лавина с разгону ударилась о косматую стену всего в ста шагах под ним; оттуда выползла струя сверкающего под солнцем дыма, покружилась в воздухе и с минуту повисела, будто высматривая, а Роган весь помертвел; через минуту дым рассеялся и беззвучно впитался в поблёскивающие заросли.
Время приближалось к девяти, когда Роган, выглянув из-за очередной глыбы вниз, заметил на самом дне ущелья — оно тут заметно расширялось — светлое движущееся пятнышко. Руки у него задрожали; он достал из кармана маленький складной бинокль, нацелил его…
Это был человек. Бинокль давал слишком маленькое увеличение, лица нельзя было разглядеть, но Роган отлично видел, как он идёт — медленно, слегка прихрамывая, будто волоча покалеченную ногу. Окликнуть его, что ли? Роган на это не решился. Нет, он пробовал: но голос его не слушался. Он ненавидел себя за этот проклятый страх. Но только знал, что теперь уж наверняка не уйдёт. Он хорошо запомнил, куда идёт этот человек — вверх по расширяющейся долине, к белёсым конусам осыпей, — и бросился бежать в том же направлении по краю пропасти, перепрыгивая через зияющие трещины. Он бежал, пока дыхание, свистящее в мундштуке, не стало прерываться, пока не начало бешено колотиться сердце. «Это сумасшествие, я не могу так», — беспомощно подумал Роган. Он замедлил шаг, и именно тут открылась перед ним заманчиво широкая расселина. Ниже к ней с обеих сторон вплотную подступали чёрные заросли. Дальше наклон увеличивался… может, там есть карниз? Он окончательно решился, глянув на часы: почти половина десятого! Он начал спускаться, сначала лицом к пропасти, потом, когда наклон стал слишком крутым, повернулся и двинулся дальше, уже цепляясь руками, шаг за шагом; чёрная чаща была близко и словно жгла неподвижным молчаливым зноем. У него стучало в висках. Он остановился на косой каменной кромке, сунул левую ногу между ней и длинным выступом чуть повыше и глянул вниз. Метрах в сорока виден был широкий карниз, от которого спускалась отчётливо различимая нагая ступенчатая гряда, выступающая над кистевидными чёрными кустами. Но от этого спасительного карниза его отделял воздух. Роган поглядел вверх: он спустился уже метров на двести, а то и больше. Ему казалось, что от ударов сердца сотрясается воздух. Он несколько раз моргнул. Медленными движениями слепого начал разматывать канат. «Не будешь же ты уж настолько сумасбродным…» — заговорило в нём что-то. Боком двигаясь по кромке, наискось идущей вниз, он добрался до ближайшего куста. Его остроконечные отростки были покрыты ржавым налётом. Роган притронулся к кусту, неизвестно чего ожидая. Но ничего не случилось. Послышался лишь сухой скрипучий шелест, да из-под пальцев посыпалась ржавая пыльца. Роган потянул сильнее — куст сидел крепко; он обмотал его канатом у корней, ещё раз потянул… во внезапном приливе смелости обмотал ещё два куста, упёрся и дёрнул изо всех сил. Кусты держались крепко, впившись в трещины скал.
Роган начал сползать вниз; сначала он ещё мог тормозить, упираясь подошвами в скалы, но вскоре закачался и повис в воздухе. Он всё быстрее пропускал канат под коленом, притормаживая его движением правого плеча и пристально глядя вниз; наконец опустился на карниз. Теперь он попробовал высвободить канат, дёргая за нижний конец. Кусты не отпускали. Роган с размаху дёрнул несколько раз. Заело. Тогда он сел верхом на выступ карниза и снова начал дёргать, всей тяжестью тела повисая на канате. Вдруг верхний конец каната, зловеще свистя, пролетел по воздуху и хлестнул Рогана по шее. Он весь затрясся. Сидел потом несколько минут — ноги так обмякли, что невозможно было двигаться дальше. Зато он снова увидел движущуюся внизу фигурку. Она уже немного увеличилась. Рогану показалось странным, что она такая светлая. И что-то необычное было в форме головы или, вернее, головного убора этого человека.
