Роберт Говард - Конан-варвар
Вслед ему раздались жалобные крики, и ему пришлось вновь высунуть из-за борта голову и с проклятиями приказать им замолчать. Он уселся на дно лодки и, взявшись за весла, погнал ее по волнам так быстро, как этого, наверное, никогда не смог бы сделать настоящий владелец этой утлой посудины.
ОСКВЕРНИТЕЛЬ ВЕРЫ
Порт Кемии лежал между двумя протяженными, далеко входящими в море мысами. Конан обогнул южный причал, над которым нависали огромные черные башни крепостей, мрачно вглядывающиеся вдаль черными пустыми глазницами амбразур и бойниц, и уже в сумерках, когда света было еще достаточно, чтобы береговые наблюдатели распознали рыбацкие лодку и плащ, но уже не настолько, чтобы заподозрить вражескую хитрость, стал грести к берегу. Никем не окликаемый, он миновал ряд черных военных галер, что стояли у причала затемненные и тихие, и подплыл к опускающимся к воде широким каменным ступеням и, подобно многим другим рыбакам, привязал свою лодку к вмурованному в камень железному кольцу у самой воды. Здесь никто не приковывал лодки цепями, и в этом не было ничего необычного - только у рыбаков могли быть такие убогие челны, а такие люди друг у друга ничего не крали.
Поднявшись по длинной каменной лестнице, аккуратно обходя тут и там горевшие костры, чтобы избежать при их свете любопытные взгляды, он осмотрелся. Он выглядел, как обычный рыбак, вернувшийся с неудачного лова у побережья с пустыми руками. Но, если бы кто-нибудь присмотрелся к нему повнимательнее, он, вероятно, удивился бы, заметив, что походка у этого "рыбака" все-таки нездешняя. Но он шел быстро, а простонародье Студжии, в большинстве своем, не было склонно к бессмысленным раздумьям, в отличие от жителей менее экзотических стран.
Завернувшийся в плащ циммериец почти не отличался от представителей военной касты студжийцев, тоже высоких и мускулистых людей. Опаленный морским солнцем, он был чуть менее смуглым, чем они. К тому же сходство с ними придавала ему его черная, перехваченная над самыми бровями узким ремешком, длинная грива. Но вот отличала его от местных жителей иноземная походка, черты лица и светлые глаза.
Но на плечах его висел длинный плащ, и, кроме того, там, где это было возможно, он старался придерживаться тени и отворачивался от проходивших мимо прохожих.
Это была рискованная игра, и он знал, что долго оставаться неузнанным ему не удастся. Кемия не была северным портом, где в любое время можно встретить представителей самых разных рас. Единственными иноземцами здесь были чернокожие невольники, а циммериец напоминал их еще меньше, чем самих студжийцев. Чужестранцы не были в городах Студжии желанными гостями: здесь принимались только торговцы и получившие лицензии купцы, да и тем не позволялось ступать на эту землю после наступления темноты. А сейчас, к тому же, ни один иностранный корабль не стоял в порту. Какая-то атмосфера опасности окружала этот город, полный древних амбиций, но причина этой опасности была неясной. Конан чувствовал вокруг себя какое-то напряжение, о котором ему говорили его обострившиеся инстинкты.
Если его опознают, участь его будет ужасна. Как чужеземца его бы просто убили, но опознанный, как Амра, корсар, опустошавший это побережье огнем и мечом...- по плечам его пробежала невольная дрожь. Обычных смертных он не страшился. Но это был край мрачной магии и безымянной угрозы. И, как он слышал, в темных святилищах этого города, где происходили страшные и непонятные ритуалы, скрывался старый и древний род огромных змей, вывезенных когда-то из северных земель.
Он уже достаточно отдалился от берега и углубился в длинные и мрачные улицы центральной части города. Здесь не было такого привычного для городов севера блеска уличных фонарей, под которым обычно со смехом прогуливались ярко одетые прохожие, поглядывая на выставленные в лавках и магазинчиках многочисленные товары.
Лавки в Кемии закрывались с наступлением сумерек, и единственным освещением улиц было коптящее пламя факелов, стоящих друг от друга на достаточно большом расстоянии. Прохожих было мало - и с течением времени становилось все меньше и меньше. Они поспешно проходили мимо с плотно сжатыми губами. Мрачным и неприветливым представлялся Конану этот город - молчаливые люди, их поспешная походка, мощные каменные стены по обеим сторонам улиц. Была в архитектуре Студжии какая-то устрашающая величественность - угнетающая и подавляющая.
Где-то на крышах домов мерцали огоньки свечей. Конан знал, что большинство местных жителей спят ночью прямо под открытым небом, среди пальм, растущих во внутренних садах. Откуда-то доносились негромкие звуки незатейливой музыки. Мимо по брусчатке прогрохотала повозка, в которой мелькнула фигура ее высокого седока с орлиными чертами лица, завернувшегося в шерстяной плащ, чьи волосы украшал золотой обруч, покрытый изображениями змей. Горячими и дикими лошадьми, запряженными в повозку, резкими движениями ног управлял полуобнаженный возница.
Пешком по улицам ходили лишь бедняки, торговцы, лодочники и работники, но таких в этом месте было мало. Конан приближался к святилищам Сета, где он надеялся найти нужного ему жреца. Он полагал, что сумеет узнать Тутотмоса, хотя и видел-то его всего одно мгновение в полумраке мессантийской аллеи. В том, что убийцей Беллосо был этот самый жрец, он давно не сомневался. Только служители культа самой высшей касты Черного Круга владели тайной Черной Руки, приносившей смерть одним лишь прикосновением, и только они осмелились бы выступить против Тот-Аммона, который для всего запада был ужасным мифом.
Улица стала шире, и Конан догадался, что приближается к священному месту города. Огромные здания - странные, необъяснимо грозные в мерцающем свете факелов, возносили к бледным звездам свои черные громады. И вдруг где-то впереди, по другой стороне улицы, раздался истерический женский крик. Обнаженная куртизанка, с вплетенным в ее волосы гребнем из птичьих перьев, обозначающим ее профессию, прижалась к темной стене здания и с ужасом глядела на что-то, что Конан пока не видел. Услышав ее крики, на голос ее обернулась еще какая-то пара запоздалых прохожих, тоже застывших в оцепенении: в сумерках можно было различить, что по мостовой что-то ползет. Из-за угла, волна за волной, выползало чешуйчатое, темное тело, увенчанное отвратительной треугольной головой.
Конан вздрогнул - на память ему пришел слышанный от кого-то рассказ: змеи в Студжии были священными животными, поскольку бог Сет, как утверждалось, и сам был похож на змею. Эти твари жили в темноте святилищ и, когда становились голодными, им позволялось выползать на городские улицы, где они могли сожрать любого понравившегося им прохожего. Их ужасное пиршество считалось кровавым жертвоприношением кровожадному богу. Мужчины и женщины, которые сейчас находились в поле зрения Конана, падали на колени и покорно ожидали свою судьбу. Тот, кого выбирала огромная змея, раздавливался в кровавую кашу и пожирался, как мышь. Остальные оставались жить. Такова была воля богов.
