Пол Андерсон - Танцовщица из Атлантиды
Эрисса не позволила себе тратить время на горькие мысли. Да и многое она давно уже подозревала.
— Слушай! — сказала она. — Ты ведь помнишь, какие опасения внушил тебе чужеземец Улдин. Так узнай же: Посейдон разгневан неподобающим обращением с лошадьми — на посвященных ему животных ездят верхом, точно на ослах! — и нашлет гибель на флот, если святотатство не прекратится раз и навсегда. В искупление Улдина должно убить. Но тайно, ибо, если объяснить причину, на Крит будут посланы вестники.
Она неторопливо повторяла одно и то же, кое-что добавляя, пока не почувствовала, что прочно запечатлела ложное убеждение в незащищенном рассудке. Заход луны и восход солнца приближались с каждым вздохом, но она знала, что снова увидит Данкена. Наконец она оставила Пенелея на ложе в темноте, а сама пошла «за господином твоим Диореем, чтобы мы вместе могли решить, что следует сделать».
Усыпанный камышом пол коридора холодил ее босые подошвы, огонек светильника отбрасывал причудливые тени. Комната гунна была немного дальше по коридору. Она вошла. Улдин храпел рядом с новой рабыней. Его первая уже должна была скоро родить. (У меня второго ребенка от Данкена не будет, мелькнула у Эриссы мысль, точно летучая мышь, кружащая в сумерках. Ведь родив моего последнего от Дагона, я, кажется, стала бесплодной. Ну да, будь по-другому, я бы не сумела сделать здесь то, что сделала, так что мне следует утешиться мыслью о Девкалионе. Или же, когда все это кончится, Рея сжалится надо мной и ниспошлет…) Гунн по-прежнему брил голову, оставляя три длинные пряди, и по-варварски носил серьги. Грубое, испещренное шрамами лицо было безобразно. Но у кого еще искать помощи?
Эрисса потрясла его за плечо. Он мгновенно проснулся, и она, прижав ладонь к его губам, зашептала:
— Я навела на Пенелея Сон и узнала страшное!
Он кивнул и вышел следом за ней раздетый, однако сжимая свой железный меч.
В начале зимы, когда она еще жила одна, тоскуя по Данкену, ей вспомнилось, как Данкен упомянул, что в будущих веках дарийцы с севера победят афинян, потому что их железное оружие будет дешевым и доступным каждому, полное же бронзовое вооружение мог себе позволить только знатный человек. И потому позже она спросила Пенелея: «Мудро ли поступят военачальники, если позволят Улдину обучить конных лучников, как он намеревается? Стоит этому новшеству распространиться, и оно обречет на погибель военные колесницы, а с ними и государство, где главенствуют владыки колесниц. Разве не так?» Время от времени, пока он находился во власти Сна, она укрепляла в нем эту мысль.
На первый взгляд могло показаться, что она вбивает лишь маленький клинышек, однако он подействовал. Пенелей рассказал о пришедшей ему мысли Тесею, Диорею и другим, и они в свою очередь задумались. Нет, они не запретили Улдину продолжать обучение всадников, но под разными предлогами перестали оказывать ему содействие, до того как примут окончательное решение. Так что последнее время Улдин сидел без дела и копил злость.
И вот теперь от Пенелея, который принимал его за Диорея, гунн узнал о плане убить его. И не заподозрил, что Эрисса не просто заставила Пенелея открыть этот замысел, но прежде сама внушила воину эту мысль. Пенелею было приказано забыть о ее роли, а знакомство Улдина с искусством шаманов оставалось самым поверхностным.
— Ангх! — пробурчал он, а потом перевел глаза на нее (единственное движение на каменном лице) и спросил:
— Почему ты меня предостерегла?
— Еще я узнала, что они думают напасть на Крит, едва он будет ввергнут в хаос и останется без защиты. Нашим предостережениям не позволили достичь ушей миноса. Это мой народ, и я хочу спасти его! А добраться туда одна я не сумею.
— Да, мне с самого начала это плавание в Тирренском море казалось странным!
— Улдин, подумай еще вот о чем! — воскликнула Эрисса, схватив его за руку. — Тут у них есть причины бояться воинов вроде тебя. Поэтому они тянут время и мешают тебе. Крит, защищенный морем, так не поступит. Наоборот, он будет рад коннице, чтобы поддерживать порядок на материке. И тем более если ты явишься к ним как спаситель.
Он мгновенно принял решение.
— Ну хорошо. Может, ты ошибаешься, но если нет, то мешкать было бы глупо. Хотя умирает человек, только когда это назначено богами. — Блеснувшая усмешка сделала его лицо почти красивым. — К тому же плыть по морю мне придется куда ближе.
— Иди готовься, — сказала Эрисса.
Когда гунн ушел, она нагнулась к Пенелею и зашептала:
— Спи сладко, любовь моя. Все сделано, все хорошо. — Кончики ее пальцев, точно крылья бабочки, коснулись его век и закрыли их. — Спи подольше. Забудь, о чем мы говорили. Боги и осторожность равно запрещают, чтобы об этом узнал кто-нибудь еще, кроме твоего господина Диорея. Спи. Проснись освеженным. Меня не ищи. Меня послали с поручением. Спи крепко, Пенелей.
Его дыхание стало еще более ровным. Подчиняясь порыву, неожиданному для нее самой, она поцеловала его, потом начала поспешно собирать одежду, драгоценности, утварь, оружие, а также покрывала, чтобы увязать в них все это.
Вернулся Улдин в своей старой вонючей одежде. Он кивнул на ложе:
— Прикончить его?
— Нет! — Эрисса спохватилась, что ответила слишком громко. — Нет. Тогда они кинутся в погоню за нами много раньше. Следуй за мной!
Дворец и город они покинули без помех. Поскольку в Афинах было полно царских воинов, никто не счел нужным выставить часовых. Почти полный диск луны плыл в небе еще довольно высоко. (Когда так бывало в дни праздника Астерия, кефтиу считали это предзнаменованием особенно удачного года, припомнилось Эриссе. И ощущение, что она — лишь облеченное плотью оружие Рока, не помешало слезам обжечь ее глаза.) Перед ними лежала дорога в Пирей, пустая и серая между осеребренными полями и тенями деревьев с серебряными макушками. Звезд почти не было видно. Прохладный воздух хранил неподвижность. И звук их шагов казался очень громким. Понизив голос, они коротко обсудили, как поступить.
— Пешее хождение! — один раз с отвращением буркнул Улдин.
На пляже, где на песке лежали корабли и ценные грузы, стражники не спали. Улдин позволил Эриссе выбрать подходящую лодку — пятнадцать футов длиной с парусом и мачтой. Достаточно маленькую, чтобы в случае надобности он один мог грести или орудовать кормовым веслом, но и достаточно большую, чтобы доплыть на ней до Атлантиды. Надеялись они отчасти на попутный ветер и всецело — на умение Эриссы определять направление в открытом море.
Улдину пришлось покричать, прежде чем его требование предоставить им лодку с припасами было исполнено, но требовать он умел, а воины все еще считали, что он у царя в большой милости. Эрисса стояла в стороне, неузнаваемая в хитоне и плаще Пенелея. Сочиненная ею история о тайной вести, которую надо доставить безотлагательно, показалась настолько убедительной, что к Диорею за подтверждением посылать не стали. Ее это не удивило, как и не удивил ровный попутный ветер, который надул их парус, едва они вышли из бухты. Ведь она помнила, что после катастрофы эта самая лодка уносила ее с Дагоном в Трою.
