Гарри Веда - Мозголомка. Сборник рассказов
Ее сменщиком был какой-то парнишка, тоже курсант, по всей видимости. По-крайней мере, голос у него был неуверенный и суетливый. Впрочем, какая разница, первым номером была Катя, и на танцы в любом случае поставят вначале именно ее. А с мыслью, что оперировать будет она, пара пятнадцатого уже смирилась.
Андрей поковырялся еще полчасика в своих миксах, потом решил все-таки поспать, здраво рассудив, что рациональность должна быть выше нервов.
Без пятнадцати шесть утра неизбежное решило материализоваться. Катя снова появилась в эфире, дрожа, как осиновый лист:
— Андрюша… — совсем не по уставу пролепетала она, — … Объявили готовность один, артподготовка через две минуты.
Ну, вот и все. Вернее, вот и началось. А вы боялись. Андрей нервно щелкнул пальцами.
— Второй, руки убери с пульта, чтобы не поотшибало. Артподготовка — штука взаимная…
— Петрович, прорвемся. Не впервой, дык…
— Мальчики, удачи вам… Я буду изо всех сил…
Ее голос потонул в шандарахе первого залпа. Микрофон внешних интершумов исправно передал свист ракет, уходящих в сторону противника. И тишина. Три секунды… Пять… Десять… Внезапно пульт окрасился красным, система отчаянно завизжала о ракетной атаке, пилоты вжались в свои кресла, вцепившись скрещенными на груди руками в ремни и уперев ноги в держатели на подножке сидения. Тряхнуло. Раз, второй… Потом мир превратился в непрекращающийся десятибалльный шторм. Глухие удары заставляли семитонный боед плясать, как перышко на ветру, швыряя его об стенки самодельной траншеи, засыпая землей и тарабаня осколками по броне. В принципе, можно было врубить индивидуальный щит, который мощным полем выстраивал облако из наночастиц вокруг позиции, но от прямого попадания ракеты он толком не спасет, зато энергии сожрет — мама не горюй. Вот и не включает его никто. А ударная волна да осколки — привычная музыка солдата. К ней давно все привыкли.
Долбило очень сильно. Петрович сжал зубами самодельную капу, иначе зубы сразу на фиг. Каждый удар проходил сквозь тело нестерпимой болью, это были уже не ушибы, скорее один большой синяк на том месте, где должен быть пилот. Все антенны и визиры были спрятаны под броню, в кабине темнота, что творится снаружи — не видно, но это, скорее, к лучшему. Следующий удар прошел сквозь тело, задержался резкой болью в руке, которая и не думала проходить. Только не перелом. Андрей попытался пошевелить пальцами, это получилось. Ладно, будем считать, что кость цела. А херачат как… такой артподготовки он не помнил. Било уже полчаса, но, судя по нарастающей плотности взрывов — закругляться никто не собирался. Что-то теплое заструилось по груди, Андрей на секунду открыл глаза, удостоверился, что это кровь и снова упер голову в подлокотник. Отпустишь ремень — руку перешибет волной. Сознание начало медленно вращаться, теряя фокус. Красота, сейчас вырублюсь. А кто стрелять будет, урод??! Тебя что, просто так запихнули в этот жестяной гроб??! Ведущий впился зубами в губу и тут же понял, откуда сочилась кровь. Край рта висел, надорванный, и что-то было с переносицей. Спасибо, хоть дыхание не затруднено. Сознание продолжало кружиться, набирая скорость и отдавая тошнотой в затылок. Раздался разрыв огромной силы, точно стотонный молот ударил по самому темечку, душа взвизгнула искрами, потрепыхалась еще мгновенье и исполнила фейд ту блэк.
Андрей очнулся от резко наступившей тишины. Поколебался секунду, потом все-таки ожил, пошевелил головой и открыл один глаз. Темнота подсвечивалась оранжевым от пульта, значит система работает. Пальцы не разгибались. Петрович резко дернул руки, разжимая судорогу, по пальцам побежали противные мурашки, левое предплечье ломило нестерпимо, но осознание того, что остался жив, заставило расхохотаться так, что зазвенела внутренняя обшивка.
— Леха, ты как? — Петрович держался за губу одной рукой, второй быстро набирал в консоли запуск тестировщика.
— Хуже, чем у проктолога…
— Судя по плотности артподготовки — самое интересное впереди.
— А мне уже похер…
— Будто изначально не было…
— Теперь уже точно будет.
Тестировщик показал чудо. Все системы в норме, броня не повреждена, двигательная установка может выдавать сто процентов мощности.
— Петрович, у меня все по нолям. Мазилы…
— У них всегда будет второй шанс.
— Это мы еще посмотрим, у кого шансы длиннее…
— Не хочу нарушать вашу милую беседу, — Катя едва сдерживала радость, — но спешу сообщить, что потери противника тридцать процентов.
— А наши? — ведущий с сомнением покачал головой. Пусть не песдят.
Вместо ответа Катя стукнула по микрофону два раза, потом один. Два, один. Двадцать один процент. Вот и у противника столько же. Ну, почему мы такие тщеславные, почему не можем понять, что шансы равны. Давно равны. Перетирание живых существ уже не приносит выгоду в паритете. Оно уничтожает шансы на выживание нас, как вида. Бессознательное желание убивать себе подобных, кажется, потеряло все природные тормоза и мы просто самоистребляемся.
— Атака тридцать секунд — Катя смотрела глазами, полными ужаса, на всплывающую поверх всех окон надпись.
Андрей растер кровь по животу.
— Атака двадцать секунд.
Руки на гашетки, локтем рычаг перехода в боевой режим.
— Атака десять секунд.
Жужжание пилонов завершилось, экраны ожили, но рассматривать пейзаж было некогда.
— Девять…, восемь…, семь…
Уперся головой, ноги на педали вращения. Все, друзья… Увидимся в лучшем месте…
— пять…, четыре…, три…
Мама…
— Один! Атака!
В глазах потемнело от перегрузки, шея, не в состоянии удерживать потяжелевшую голову, исполнила лебедя. Понеслась… Мать вашу, уроды!!! Бля-а-а-а-а-адь!!!
В большом командном зале генштаба собралось довольно много людей. Там и обычно безлюдно не бывает, а сегодня были заняты все места, люди стояли в проходах с лэптопами, даже в коридоре организовали десяток рабочих мест. Над головами висел общекомандный экран размером с футбольное поле, на котором от множества таблиц, графиков и диаграмм могла закружиться голова у любого непосвященного вплоть до летального исхода. Это было сердце войны. Здесь воедино была сведена информация о фронте, участвующих подразделениях и сведения об их состоянии в любой момент прошлого, нынешнего, а также вероятного недалекого будущего.
Невысокий седой человек сидел в самом центре амфитеатра. Остальные места образовывали полуярусы, каскадом сходившие от самого потолка, а это без малого тридцать метров, к невысокому постаменту с креслом-пультом седого командующего.
