Инна Гарина - Книга без переплета
Чатури ненадолго умолк, борясь с охватившими его гневом и обидой, затем встряхнул головкой и продолжил свой рассказ. Овечкин и Баламут слушали, затаив дыхание.
- Тогда я заявил ему, что больше он ничего от меня не услышит. И он запер меня здесь в одиночестве, и как будто забыл обо мне. Но я не забыл о нем. И знаю о нем теперь больше, чем он может предположить. Я готов открыть тебе это знание, хотя вряд ли ты посмеешь им воспользоваться. И все же...
Он еще помолчал немного, словно собираясь с силами, и когда заговорил вновь, оба слушателя невольно вздрогнули - так изменилась речь чатури. Теперь это было торопливое монотонное бормотание, как будто вещая птица внезапно впала в горячечный бред.
- Прежде Хорас всюду таскал меня за собою. Я присутствовал вместе с ним при рождении Маэлиналь. Эта девушка наделена особой мистической силой, о которой она ничего не знает, но которую чувствует зато каждый мужчина, повстречавший ее. Это - необыкновенный дар внушать любовь, не простую любовь, но ту, что преображает человека, дает ему сердце льва, делает его героем или мучеником, делает его Мужчиной. Редко рождаются такие женщины, являющиеся воплощением Женского Мирового Начала, очень редко... и принцесса Маэлиналь принадлежит к их числу. И только она нужна Хорасу, эта девушка. Ибо только она может навсегда соединить его дух с человеческим телом, став его подругой в течение трех дней после того, как он обретет это тело. Она должна быть чиста, должна отдать ему свою невинность - тогда он сделается бессмертным. И все эти годы, пока она росла и развивалась, Хорас наблюдал за нею, оставаясь невидимым для всех, и забрал ее накануне свадьбы, которой он, разумеется, не мог допустить...
Баламут Доркин заскрежетал было зубами, но тут же спохватился, боясь прозевать хоть слово. Чатури бормотал все тише и медленней, как будто засыпая.
- Но время тогда еще не настало. У Хораса был уже при себе камень стау, необходимый для того, чтобы изгнать дух из любого человеческого тела и войти в него самому. Но когда мы были в Таквале, в горах которой только и можно найти этот камень, он увидел юного короля и возжелал вселиться именно в его тело. Он улыбался, говоря мне: "Принцесса Май непременно полюбит меня, если я предстану перед ней в таком образе... король молод, силен и красив... приятно будет сделать такое тело бессмертным..."
Теперь скрипнул зубами Михаил Анатольевич. Чатури на мгновение встрепенулся, и голос его слегка окреп.
- Он выманил молодого короля из Таквалы, но у того был талисман, Грамель-Отражатель, делавший его неуязвимым для любого нападения. И последнее, что нужно было Хорасу, чтобы сразиться с ним, - это Тамрот, который нейтрализует силу Грамеля. Случилось так, однако, что один из даморов, вместо того чтобы отдать Хорасу и Тамрот, и принцессу, решил присвоить талисман. Дамор был убит айрами, талисман на некоторое время затерялся, и это задержало Хораса. Но он разыскал тебя, Овечкин, и теперь всё у него в руках - и Тамрот, и принцесса. Молодой король стремится к бою с ним, торопясь навстречу своей гибели. Ибо Хорас сейчас непобедим. Только одно - то, чего он не знает... но подойди поближе, ягненочек... силы мои слабеют...
Овечкин и Баламут припали вплотную к клетке с двух сторон.
- Простое заклинание... всего четыре слова, - прошептал чатури, не сводя с Михаила Анатольевича затухающего взора. - Он вынужден будет вернуться в свой мир и никогда уже не выйдет оттуда. Четыре слова и капля крови... но... но... всегда есть "но"... никто не решится сделать это...
- Почему? - испуганно шепнул Овечкин.
- У заклинания существует обратный эффект... тот, кто произнесет его, останется навеки зачарован... он никогда не сумеет покинуть то место, где прозвучит заклинание и упадет капля крови...
- Что значит - не покинет этого места? - требовательно спросил Баламут.
- Тот, кто сделает это, станет, как пес на цепи... в пределах того, что видит глаз...
И Доркин отшатнулся от клетки. Он бросил быстрый взгляд на Овечкина, но тот, словно оцепенев, смотрел на чатури.
- А какое это заклинание? - робко спросил Михаил Анатольевич.
Чатури медленно, раздельно произнес четыре роковых слова. После чего вещая птица осела на пол клетки, и круглые желтые глаза ее закатились, подернувшись пленкой.
- Умер? - испуганно всполошился Овечкин.
Баламут мельком глянул на недвижное тельце чатури и досадливо поморщился.
- Да нет, в обмороке. Я так и думал... все эти его знания, которыми он столь гордится, - никакие, к черту, не знания! Ты сам сейчас видел - на него попросту нисходит. Такое бывает с нашими провидцами... хвастун вещий! Не бойся, очнется и начнет хамить как ни в чем не бывало... у, райское дерьмо!
- За что вы так на него?..
- За что? За то, что он платит за свою паршивую свободу судьбами ни в чем не повинных людей!
Они посмотрели друг на друга.
- И, как я и говорил, - медленно сказал Баламут, - от знаний его мало радости. Кто из нас возьмется спровадить Хораса в мир иной на таких условиях - ты или я?
- Н... не знаю... - бледнея, ответил Овечкин и отступил на шаг.
Баламут окинул взглядом стены их тесного узилища.
- Только не я, - сказал он с плохо скрытым бешенством в голосе. - Я должен доставить принцессу домой... и я никому не доверю ее!
Михаил Анатольевич хотел было напомнить, что для этого надо сначала выйти отсюда, но передумал. Чувствуя вполне понятную слабость в коленях, он посмотрел с тоскою на все еще неподвижного чатури и поежился.
- Может быть, Никса... - неуверенно начал он.
- Что - Никса? - резко спросил Баламут.
Михаил Анатольевич сглотнул вставший в горле комок.
- Я подумал... может быть, Никса все-таки сможет победить Хораса...
- А может, и нет, - так же резко бросил Баламут. - Ты же слышал!
Михаил Анатольевич ничего не успел сказать больше, ибо в этот момент снова загремели отпираемые замки, и железная дверь распахнулась.
- Овечкин, - сказал стражник, являясь в дверном проеме и загораживая его квадратными плечами. - Тебя требует хозяин.
ГЛАВА 17
Принцесса Маэлиналь и ее верная спутница Фируза были препровождены стражею в парадные покои, мрачность которых едва ли могли скрасить ковры, устилавшие каменные полы, и огромный, ярко пылавший камин, занимавший почти полстены.
Девушки встали подле камина, и принцесса выпрямила спину, вновь обретая королевскую осанку и величие. Фируза, глядя на нее, попыталась приободриться тоже. Маэлиналь улыбнулась ей.
- Что ж, друг мой, кажется, сейчас мы наконец все узнаем, - спокойно сказала она.
- Разве ты не боишься, Май?
- Боюсь, конечно, - отвечала принцесса и слегка повела плечами, словно ей сделалось зябко.
