Зиновий Юрьев - Полная переделка
Бобби разочарованно посмотрел на меня.
— Почему?
— Так, Бобби, не стоит… у тебя есть отец?
— Да, сэр.
— Он не очень маленького роста?
— Нет, сэр. Примерно такой, как вы. Может, поменьше немного…
— Ты можешь взять шляпу и плащ отца из дому? Те, что он не носит сейчас? И так, чтобы никто не видел?
— Украсть? — довольно спокойно уточнил мальчуган.
— Нет, за деньги. Вечером, когда отец придет, ты можешь сказать… Нет, не годится… Ты просто ничего не говори, а когда отец хватится, видно будет. А очки и бритву купи. Идет? И никому ни слова. Договорились? И самое главное — что-нибудь поесть.
Бобби кивнул и исчез из комнаты. Очень хороший, воспитанный мальчик. Он вернулся минут через сорок. Плащ был тесноват в плечах, но надеть его можно было. Не разжевывая, я проглотил два огромных бутерброда, побрился и стал было думать, что делать дальше, как в дверь снова постучали.
— Это я, Бобби, — послышался возбужденный шепот.
— Входи, что случилось?
— Я сейчас видел полицейскую патрульную машину… Недалеко от гостиницы…
— А почему ты это мне говоришь?
Бобби спокойно посмотрел на меня и пожал плечами:
— Я думал, вам это может быть интересно. И полицейские не наши, а из Джоллы.
— Ну спасибо, Бобби. Если не ты их позвал.
— Господь с вами, мистер.
— Беги, Бобби. Мне это совершенно безразлично. Я ложусь спать.
Он недоверчиво посмотрел на меня и вышел из комнаты. Я повернул ключ. Я почти не волновался. Я не просто израсходовал свой дневной запас эмоций, а перерасходовал его.
Я бросил быстрый взгляд на окно. Пасмурно, темнеет уже. Дождик. Я достал из кармана маску Гереро, почувствовал запах резины и талька и натянул на лицо. Я надел шляпу. Очки, пожалуй, не стоит. И так сойдет! Конечно, если приглядеться вблизи, можно было заметить, что на мне маска. Но когда хмурый ноябрьский день почти не дает света, когда накрапывает дождь, вряд ли кто-нибудь будет меня рассматривать слишком пристально. Во всяком случае, темные очки выглядели бы на мне довольно подозрительно. Я подошел к зеркалу. На меня смотрел Ланс Гереро. Ну, игрушечник, выручай своего адвоката. В своих же интересах…
Я выглянул из окна. На дворе стоял «пикапчик» с двумя ящиками в кузове. Никого не было видно. Тишина. Дождь. Я распахнул створы окна и выглянул. Высоковато. Прыгать на асфальт — наверняка сломать ногу. Или две. Я взял обе простыни, связал их, конец прикрепил к радиатору отопления, еще раз выглянул из окна. Во дворе по-прежнему никого не было. Конечно, меня мог кто-нибудь увидеть, но какой был еще выход? А может быть, все и обойдется. Пока они попадут сюда, пока будут беседовать с бабушкой, пока взломают дверь. Я вылез из окна и благополучно спустился вниз. На мгновение мне безумно захотелось сесть в «пикапчик» и спокойно выехать отсюда. Но в этом крошечном городке каждая собака наверняка знает, кто на какой машине ездит. А на этом «пикапе» может ездить кто угодно, от бабушки в «Драйвелле» до Бобби. Но только не бородатый Ланс Гереро.
Оставаться во дворе было нельзя. Я выскользнул на улицу в тот момент, когда у гостиницы остановилась полицейская машина. Одного из полицейских я даже знал. Смит, кажется. Тот, кто был в машине на дороге. Какой сюрприз, какая приятная встреча. Я сделал над собой усилие, чтобы не побежать. Наоборот, я заставил себя медленно пройти мимо машины. Смит равнодушно скользнул по моему лицу взглядом и вошел в «Драйвелл». До свидания, патрульный Смит, всего вам наилучшего.
Это ему, а мне? Мне что делать? Идти обратно в лес? Выкопать себе берлогу и залечь спать на зиму, засунув в рот лапу?
Конечно, теперь шансов благополучно остановить машину и доехать до Шервуда у меня гораздо больше, но все равно, если они останавливают машины и выяснится, что я сел в Драйвелле, я бы не стал сейчас на месте страховой компании страховать мне жизнь.
Я прошел по улице до ее конца. Впереди было шоссе. Слева, отдельно от других, стоял небольшой домик. Такой же аккуратненький и чистенький, как другие. Он бы не привлек моего внимания, если бы не два незначительных обстоятельства. Во-первых, ярдах в трехстах от себя я увидел в сумерках маячок полицейской машины, мимо которой мне вовсе не хотелось проходить. Человек, выходящий вечером в дождь на шоссе, — это то же самое для полицейского, что кошка для собаки. Это было первое и главное обстоятельство. Второе же заключалось в том, что в домике были темные окна, тогда как в остальных жилищах аборигенов уже горел свет.
Я посмотрел вперед, оглянулся — никто пока мной не интересовался. Из почтового ящика с незапертой дверцей торчала газета и несколько конвертов. Я взял их и толкнул калитку. И она была незаперта. Если бы я смог открыть дверь в дом… Я попробовал ее. Она открылась, и я шагнул внутрь. Больше делать было нечего. Когда у человека такое изобилие преступлений, как у меня, незаконное проникновение в чужой дом мало что меняет. Меня оправдывало лишь, что я еще не сломал ни одного замка: и ящик для газет, и калитка, и входная дверь — все были незаперты. Хороший знак: первый за долгое время.
Я осторожно закрыл за собой дверь. В полутьме я рассмотрел впереди открытую дверь. Комната. Осторожно, ступая мягко и медленно, я сделал несколько шагов и вошел в комнату.
— Выключатель справа, — раздался вдруг скрипучий старушечий голос.
Не понимая, что я делаю, я машинально протянул руку и щелкнул выключателем.
Из глубокого кресла на меня смотрела маленькая седенькая старушка. С маленьким пистолетом в руке, которая, увы, совсем не дрожала. Старушка не кричала, не билась в истерике, а смотрела на меня, как мне показалось, с любопытством, склонив голову набок.
— Добрый вечер, мадам, — сказал я. — Простите, что я вошел к вам без приглашения. — Важно было что-то говорить, подумал я, потому что пистолет был по-прежнему направлен на меня, а в говорящих людей стреляют реже, чем в молчащих. Такая есть психологическая тонкость. Впрочем, эту тонкость знал я. Старушка могла ее и не знать. — Вот ваша газета и письма. — Я протянул то, что достал из ящика, и сам подивился мрачному юмору ситуации.
Старушка вдруг рассмеялась. Если бы она закукарекала, я бы удивился меньше. Но она смеялась мелким старушечьим смешком, не сводя с меня ни взгляда, ни пистолета.
— Вы скажете, что зашли специально для того, чтобы при нести мне газету?
— Не совсем, — ответил я. У меня в голове мелькнула мысль, что не все еще потеряно. В таких ситуациях или стреляют сразу, или не стреляют вообще. Но это было общее правило, из которого бывают и исключения. Исключение может стоить мне дырки в груди. Или животе.
