Жюль Верн - Том 7. «ЧЕНСЛЕР». ГЕКТОР СЕРВАДАК
«Да, да, - бормотал он, меж тем как денщик молча трусил на лошади бок о бок с ним, - прочувствованное рондо непременно произведет впечатление! В здешних краях рондо - редкость, и, надо надеяться, стихотворение оценят по достоинству».
И капитан стихотворец начал так:
Когда мы любим, - ей-же-ей, -
Все просто, без сомненья...
«Да, любишь просто, то есть честно, имея целью вступленье в брак, вот и я сам... Фу-ты, дьявол, куда девались рифмы! Нелегко рифмовать на «енье». Вот угораздило меня построить рондо на «еньях»!»
- Послушай-ка, Бен-Зуф!
Бен-Зуфом звали денщика Сервадака.
- Слушаю, господин капитан! - откликнулся Бен-Зуф.
- Ты когда-нибудь сочинял стихи?
- Никак нет, господин капитан, только видел, как сочиняют.
- Кто же это был?
- Балаганный зазывала. Как-то вечером, на гулянье, он приглашал публику в балаган на Монмартре, где показывали ясновидящую.
- И ты помнишь его стишки?
- Как же, господин капитан:
Входите! Вас блаженство ждет,
И вы уйдете в восхищенье,
Здесь тот, кто любит, узнает
Той, кем любим, изображенье.
- Помилуй бог, ну и дрянь же твои стишки!
- Это потому так кажется, господин капитан, что я приплел их сейчас ни к селу ни к городу, а если сказать их к месту, то получается складно, ничуть не хуже, чем всякий другой стих!
- Погоди, - прервал его Сервадак, - помолчи-ка, Бен-Зуф! Наконец-то я поймал рифмы для третьей и четвертой строчек:
Когда мы любим, - ей-же-ей, -
Все просто, без сомненья,
Так верь самой любви скорей,
Чем пылким увереньям!
Но все дальнейшие стихотворческие потуги Сервадака ни к чему больше не привели, и, когда в шесть часов вечера он подъехал к своему гурби, весь его поэтический улов состоял из начального четверостишия рондо.
ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой запечатлены внешние и внутренние черты капитана Сервадака и его денщика Бен-Зуфа
В последний день того года, когда происходили описываемые события, в одном из послужных списков, хранящихся в военном министерстве, можно было прочитать следующее:
«Сервадак Гектор, родился 19 июля 18.. г. в Сен-Трелоди, - кантон и округ Леспарский, департамент Жиронды.
Годовой доход: Тысяча двести франков ренты.
Срок службы: 14 лет 3 месяца и 5 дней.
Служба и боевые походы: Училище Сен-Сир - 2 года. Военно-инженерное училище - 2 года. 87-й линейный полк-2 года. 3-й стрелковый полк - 2 года. Служба в Алжире - 7 лет. Поход в Судан. Поход в Японию.
Служебное положение: Капитан штаба французских войск в Мостаганеме.
Знаки отличия: Награжден орденом Почетного Легиона 13 марта 18.. г.».
Гектору Сервадаку минуло тридцать лет. У него не осталось ни родных, ни близких и почти никакого состояния; но, равнодушный к богатству, он был неравнодушен к славе; пылкое воображение сочеталось в нем с острым природным умом, помогавшим в любую минуту не только подшутить, но и ответить на шутку; он отличался великодушием и беззаветной храбростью, за что, очевидно, и стал баловнем бога войны, хотя доставил ему немало забот; однако, сколь это ни удивительно для сына Гаронны - гасконца, вспоенного молоком дюжей медокской виноградарши, он не вырос бахвалом. Таков был по своему внутреннему складу капитан Сервадак. Подлинный наследник героев, стяжавших лавры во времена ратных подвигов, Гектор Сервадак принадлежал к разряду тех очаровательных молодых людей, которых, казалось, сама природа предназначила для чего-то необычайного, ибо у их колыбели стояли две крестных: фея Приключений и фея Удачи.
Переходя же к описанию его внешности, скажем, что Гектор Сервадак был молодец хоть куда, пяти футов и шести дюймов росту, стройный и изящный; черные его волосы вились кольцами, руки и ноги были красивой формы, усики щегольски закручены, синие глаза смотрели прямо, - коротко говоря, созданный для того, чтобы нравиться, он нравился всем и - воздадим ему должное - не чрезмерно показывал, что догадывается об этом.
Признаться, - да и он сам в этом открыто признавался, - познания капитана Сервадака не превышали того, что положено знать. «У нас в артиллерии от дела не отлынивают», - говорят офицеры-артиллеристы, желая этим сказать, что не боятся работы. Зато Сервадак «от дела отлынивал» весьма охотно, ибо по натуре своей был в равной мере и праздным гулякой и стихокропателем. Но так как он схватывал все на лету, ему удалось кончить школу не из последних и поступить в штаб. Вдобавок он был недурным рисовальщиком и лихим наездником: даже своенравный скакун в манеже Сен-Сира - сменивший знаменитого «дядю Тома» - беспрекословно ему повиновался. В послужном списке Сервадака отмечено, что капитану неоднократно объявлялась благодарность в приказах по армии и, надо сказать, вполне заслуженно.
Известен такой подвиг Сервадака:
Однажды он вел по траншее группу стрелков. Гребень бруствера в одном месте осыпался под градом снарядов и перестал служить укрытием от картечи, которая косила людей направо и налево. Солдаты остановились в замешательстве. Тогда капитан Сервадак взошел на бруствер и своим телом закрыл брешь.
- Теперь проходите! - крикнул он.
И рота прошла под градом пуль, а командир остался дел и невредим.
По окончании Военно-инженерного училища Сервадак, не считая двух походов (суданского и японского), безотлучно находился в Алжире, при штабе подразделения войск в Мостаганеме. Получив приказ провести топографическую съемку местности между Тенесом и устьем Шелиффа, он поселился в гурби, который едва мог служить приютом во время непогоды. Но не в характере Сервадака было тревожиться из-за таких пустяков. Привольная жизнь среди природы привлекала его той свободой, какую давало ему положение офицера. Гектор Сервадак то бродил по песчаной отмели, то носился верхом на коне среди скал и не чрезмерно спешил закончить порученное ему дело.
Ему нравилось это почти независимое существование. Вдобавок он был не слишком обременен работой, и ему удавалось два-три раза в неделю ездить в Оран или Алжир и появляться на приемах у своего генерала или на балах у генерал-губернатора.
Здесь-то и довелось ему лицезреть госпожу де Л.; именно ей намеревался он посвятить то замечательное рондо, первое четверостишие которого только что увидело свет. Вдова полковника госпожа де Л. была молода, весьма хороша собой, весьма сдержанна, пожалуй, чуть-чуть надменна и не замечала, либо не желала замечать, нежные чувства, ею внушенные. Вот почему капитан Сервадак не решался пока признаться ей в любви. Он знал, что у него есть соперники, в том числе, как нам с вами известно, и граф Тимашев. Соперничество и вынуждало обоих противников скрестить шпаги, о чем молодая вдова не подозревала. Впрочем, имя ее, уважаемое в обществе, не было даже упомянуто.
