Александр Студитский - Разум Вселенной
— Так вот, в своей статье Панфилов делает намек, и на возможный эксперимент в этом направлении.
— Что ты говоришь?
— И этим намеком я воспользовался.
Юрий приподнялся и сел на постели.
— Каким образом? — спросил он.
— Панфилов говорит, что если бы мы умели распознавать людей, не болеющих раком, то, очевидно, смогли бы в их сыворотке обнаружить противораковые антитела. Такие антитела, по его мнению, имеются у животных, невосприимчивых к прививке раковой ткани. Вот этот намек я и использовал. — Ярослав хлопнул Юрия по колену. — С совершенно потрясающим результатом. Опухолевая ткань, которую я получил в культурах из селезенки наших космических мышей, при пересадке под кожу нормальным мышам дает опухоли. Эти опухоли можно перевивать. Но во всех моих опытах при перевивке двадцати мышам у двенадцати опухолевая ткань растет, а у остальных восьми рассасывается. Тогда я месяц назад, после знакомства со статьей Панфилова, пересадил опухолевую ткань сорока мышам. У двадцати из. них через две недели появились опухоли, а у остальных пересаженная опухолевая ткань рассосалась. И вот я взял у мышей с рассосавшейся пересадкой кровь, приготовил сыворотку, высадил из нее глобулиновую фракцию, понимаешь, для чего?
— Очевидно, думал, что противоопухолевые антитела...
— Вот именно. Уж если в крови есть противоопухолевые антитела, им, кроме как в глобулинах, быть негде. Все антитела — это гамма-глобулины. Потом растворил глобулиновый осадок и начал вводить двенадцати мышам из тех двадцати, у которых пересаженная опухолевая ткань прижилась и стала разрастаться.
— И что же?
— Все до одной живы. И опухоли рассосались. А контрольные с привившимися опухолями все до одной пали. Это обычная история — после перевивки мыши у меня жили не больше месяца. Вот тебе и космический рак!
Ярослав вскочил и заходил по комнате.
— Интересно! — восхитился Юрий, выслушав рассказ Ярослава. — Это, брат, настоящее открытие.
— Еще бы! Теперь только надо думать, что делать с этим открытием.
— А именно?
— Ну, как ты думаешь отнесется к этому делу Всеволод Александрович?
— Кто его знает. У тебя получается посложнее, чем у меня. Я ставлю опыт с облучением глаз как бы для контроля. И упомяну о результате в подстрочном примечании.
— А у тебя что-нибудь получается?
— По-видимому, получается, — уклонился от ответа Юрий. Ему не хотелось распространяться о результатах своих опытов раньше их полного завершения. — Но у меня в самом деле как бы контрольный эксперимент. На обратимость лучевого поражения. И на возможность противолучевой защиты. А у тебя же специальный опыт. Всеволод Александрович спросит, зачем поставил, не посоветовавшись с ним. Да еще по идее, предложенной Панфиловым. Конечно, он скажет, что мало материала для того, чтобы сделать такой ответственный вывод. Он скажет тебе, что, мол, лечение последствий лучевого или космического поражения не входит в задачу космической биологии, что, мол, наша задача изучать природу космического поражения, выяснять его последствия и предупреждать об его опасности, вот и, все.
— Но позволь, ведь одно вытекает из другого. Мы изучаем космическое и лучевое поражение, чтобы создавать научные основы защиты от лучевых болезней и их лечения.
— Да, да, он так тебе и скажет. Создаем научные основы. Для кого? Кто будет их использовать? Их некому использовать, потому что у нас выходит одно: лучевое поражение необратимо, и его последствия, лучевой рак, лучевая лейкемия и наследственные уродства — тоже. Мы же с тобой об этом много раз говорили. Нет уж, будь уверен, Брандт прекрасно понимает, что на научных основах, разрабатываемых на кафедре космической биологии, никакой космической медицины не построишь.
Ярослав долго стоял у окна, устремив рассеянный взгляд на далекую панораму Москвы, освещенную утренним солнцем. Юрий встал и принялся за гимнастику.
— А все-таки я скажу ему об этих опытах! — сказал, наконец, Ярослав. — И введу их в свою дипломную работу.
— Угу! — отозвался Юрий, не прерывая своего занятия. — Очень хорошо.
Несколько минут прошло в молчании. Ярослав сделал маленькую разминку, пробежал два раза взад и вперед по комнате. Он терпеть не мог утренней гимнастики. У него никогда не хватало терпения на целый комплекс упражнений. Поэтому он чаще всего заменял утреннюю зарядку пробежкой вокруг здания университета или, к негодованию дежурных, по коридорам и лестницам общежития. Но сейчас он должен был обсудить волнующие его вопросы.
— Ты знаешь, что я слышал? — спросил он, прекращая бег на месте. — Говорят, Панфилов представил в Комитет по противолучевой защите проект исследовательских работ по предупреждению и экспериментальной терапии лучевого поражения.
Юрий так и застыл с разведенными руками.
— Да, да, мне говорил Постников. Я вчера был у него, — сказал Ярослав с некоторым смущением, — чтобы обсудить результат опыта. И он мне сообщил, что примерно в этом направлении Панфилов и рассчитывал начать стою работу. Он предлагает создать большое научное учреждение, может быть даже международный институт борьбы с лучевой опасностью. Он говорит, что проблема радиозащиты и терапии лучевого поражения должна быть решена в кратчайший срок, иначе вступление человечества в эру овладения атомной энергией и покорения космоса будет омрачено тяжелыми и пока еще неясными последствиями. Катастрофа в Колорадо должна послужить сигналом для расширения этой работы.
— Постой, постой, — нетерпеливо перебил его Юрий. — В чем суть его программы?
— Насколько я понял то, что мне говорил Постников, в программе Панфилова ставится задача овладеть средствами управления защитными и восстановительными силами организма, чтобы обеспечить полное возмещение нарушений, производимых лучевым поражением.
— На чем же он строит эту идею?
— Он считает, что силы восстановления в живых телах безграничны. Пока жизнь не покинула живое тело, оно будет сопротивляться разрушению, возмещая понесенный ущерб.
— Включая клетку и все ее части?
— Да, я тоже об этом его спросил. А как же быть, мол, с генетической информацией?
— И что же?
— Постников сказал, что живой белок сам себе создает информацию, если под ней понимать способ его самовоспроизведения. А значит, может создавать себе и рибосомы и с их помощью воссоздавать и ядро, а если потребуется, то и всю клетку.
— Ничего не выйдет. Разве наши биологи поддержат такую исходную позицию?
Юрий безнадежно махнул рукой.
Глава седьмая
