Виталий Сертаков - Рудимент
Правкой заняты три разных человека. Это Барков вычислил по индивидуальной манере каждого. Я спросила Владислава, в каком научном журнале можно прочесть его опусы? Знаешь, что он ответил?
Барков ответил, что надо смотреть кино и слушать русский рок. Помнишь, Питер, я брала у тебя диски с вашими, русскими группами? Ничего особенного, музыка мне не понравилась, наши играют намного лучше. Я показала Баркову названия, там на дисках было десятка два групп. Он только хмыкнул и заявил, что эти причесанные жополизы к подлинному рок-движению не имеют отношения. Он небрежно признался, что начал отсюда, по сети, сотрудничать с двумя молодыми командами с Урала.
Их пока еще мало кто знает, но благодаря спонсорам ребята скоро раскрутятся и надерут всем зад.
Это не я ругаюсь, Питер, а он! Ты же знаешь, как Барков выражается, ему на всех наплевать.
Я захотела его уколоть, умерить его бравый пыл и язвительно поинтересовалась, какого черта он выбрал для своих текстов никому не известных деревенщин? И что это за спонсоры такие, что вкладывают деньги в дурней типа Баркова?
Он взял с меня клятву, что я никому не скажу. Питер, я тебе пересказываю его слова только потому, что со мной может в любой момент произойти несчастный случай. Может случайно наехать грузовик, или упасть с крыши камень. Меня может ударить током в одном из тех мотелей, где я останавливаюсь. Если бы я верила, что останусь жива, я ни за что не выдавала бы чужих секретов.
Барков сказал, чтобы я не говорила тебе, потому что ему, вроде как, бросили кость. Он считает тебя очень серьезным и, между прочим, очень дорожит твоим добрым отношением. Так что ты зря думаешь, Питер, что он над тобой подсмеивается. Ты же знаешь, Владислав слышит «сквозняки» в чужих головах, но относится к тебе совсем не так, как к апостолу, или как относился к другим соседям. Раньше тут жили еще двое, но потом их увезли… Так вот, ему бросили кость, чтобы он как следует выполнял указания доктора Сью.
— Влад, мне рассказали друзья, что ты записывал диски на родине? — спросила как-то раз Катарина. Барков в тот момент отходил после жуткой депрессии и походил, как он сам придумал, на размазанную коровью лепешку. Он ничем не мог и не хотел заниматься.
— Хочешь, я спишусь с друзьями, и ты попробуешь опять писать песни? — прямо предложила Сью. — У меня есть знакомые в России, в структуpax, близких к шоу-бизнесу…
— Такие тексты никто не будет петь! — отшил ее угрюмый Барков. — Я не пишу о цветочках и бантиках, вы же знаете. А ваши структуры не будут общаться с пацанами из провинциальных рок-клубов.
— Как знать! — загадочно откликнулась доктор Сью. — Возможно, они как раз рок и продюсируют. Так ты согласен попробовать?
Владислав попробовал, ни капли не надеясь на успех. С его слов, он послал на указанный адрес самые отвратительные стихи, которые сумел срифмовать. Четыре стиха, которые можно было положить на музыку. Две песни вернулись назад, а две были приняты, и никому не известный продюсерский центр предложил Баркову договор. По договору, он должен был писать тексты для двух, недавно созданных, команд.
Барков был потрясен не самими договорами и не суммами: денег предложили крайне мало. Он полагал, что за время его жизни в Америке пьяные рокеры России вышли из подполья, облагородились, и жесткий панк никому не нужен. Он когда-то мечтал делать качественный гранж, но так и не поднялся выше уровня банального отрицания. Это его слова, Питер, я бы так не смогла сформулировать. Кроме того, Барков стал взрослым и собственные юношеские опусы сам обзывал блевотиной.
— Отпустите меня домой, — сказал он. — Меня заколебало сочинять оды для малолетних висельников. Вы пичкаете меня пилюлями, чтобы я не кинулся в окно. Лучше я уеду в Россию и сам подыщу панк-команду. Ничего другого делать я не умею, а в Штатах я на хрен никому не нужен! Тогда к нему заявилась делегация во главе с Пэном Сикорски.
— Мистер Барков! — холодно сказал Пэн. — Вы имеете американское гражданство, о котором мечтает половина человечества. Вы можете покинуть клинику, но с таким запущенным нервным заболеванием, один, долго не проживете. Либо покончите с собой, чего мы допустить не вправе, либо, что еще хуже, навсегда очутитесь в закрытом лечебном заведении. Мы общались с вашей бывшей супругой и имеем данные на вас от полиции Нью-Джерси. Есть основания полагать, что в определенные моменты вы представляете опасность для окружающих.
У нас вам предоставлена достаточная свобода. В периоды ремиссий вы, в сопровождении, можете ездить на экскурсии, делать покупки и даже посещать оздоровительные курорты. Напомню вам еще кое-что. Как человек безответственный, вы забываете, что помимо назначенного государством пособия вы заключили трехгодичный контракт и, разорвав его, будете привлечены к суду. Я обещаю вам такую неустойку, что не расплатитесь до конца жизни. Потому что, формально, вы не признаны психически невменяемым и заключили сделку. Мы потратили на ваше лечение значительные суммы. Чтобы избежать неустойки, вам придется нанять адвокатов, собрать комиссию и доказать, что вы безумны. Я не запугиваю вас, только хочу, чтобы вы раз в жизни проявили сознательность и не загнали себя в тюрьму.
Допустим, вы вернулись в Россию. Жить негде, семьи нет, пособия по безработице вам хватит на три дня. Без связей ваши стихи никому не нужны. Вместо качественной медицинской помощи вы получите прозябание в психиатрической лечебнице. Но до этого не дойдет. Вы сопьетесь или скатитесь к наркотикам, начнете воровать и неизбежно угодите в тюрьму, где из вас сделают гомосексуалиста, вы отморозите ноги и выйдете на волю калекой. Без пенсии, квартиры и прав на работу. Не надейтесь на легкую смерть. Вы сотню раз пожалеете, будете целовать порог американского посольства, но ничего не добьетесь, кроме избиения в милиции. Такой финал вас устраивает?
Вы находитесь в очень выгодном положении, мистер Барков. На счету накапливаются деньги, живете на полном пансионе, плюс доктор Сью делает вам огромное одолжение…
По словам Сикорски, у доктора Сью имелись друзья в международных Фондах содействия культуре. Одна из таких лавочек с девяносто второго года работает на Урале, отбирает молодежь, кто неординарный, или кто создает новые музыкальные стили. Фонд проводит негласные опросы, конкурсы и выделяет гранты самым толковым. Вот доктор Сью и попросила друзей, чтобы они показали тексты Баркова опекаемым музыкантам. Наверное, этим русским деревенщинам было непросто отказаться от навязанного материала, тем более из рук спонсоров.
— Продюсерский центр, — сказал Сикорски, — сам отбирает команды, а иногда финансирует даже закупку оборудования и рекламу на региональном телевидении. В таких центрах работают люди, искренне преданные идеям демократии. Они понимают, что молодежные музыкальные стили — это один из кордонов на пути коммунизма… Продюсеры способствуют тиражированию дисков и кассет, и нестрашно, если у врагов демократии некоторые стили ассоциируются с алкоголем и допингом. Баркову предлагается встать плечом к плечу с защитниками истинных ценностей…
