Роберт Шекли - Осколки космоса (сборник)
Так был основан Роботсвилль. Не мы придумали это название. Роботы сами решили, что оно будет «самым подходящим для города роботов». Во всяком случае, так они нам сказали.
Поначалу Роботсвилль был очень похож на человеческие города. Повсюду стояли совершенно ненужные роботам бутики, библиотеки и кинотеатры. Роботы построили даже больницу. Больше всего она была похожа на механическую мастерскую, но блистала немыслимой чистотой. А еще роботы построили ратушу и время от времени проводили в ней собрания. «На самом деле, – объясняли они, – в этом нет необходимости. Разумные роботы всегда соглашаются друг с другом». Но к тому времени они уже экспериментировали с «принципами индивидуализации». Им хотелось узнать, что это такое. У меня перед глазами до сих пор стоят безукоризненно чистые улицы Роботсвилля и – вот неожиданность! – играющие на чистых бетонных площадках маленькие роботята.
Через некоторое время мы снова посетили Роботсвилль и увидели огромное количество совершенно новых роботов, машин странной формы и непонятного назначения. Среди них были огромные металлические черви, яркие блестящие бабочки, начищенные до блеска птицы и рыбы, покрытые чем-то вроде эмали. Нам объяснили, что это «временные формы», экспериментальные варианты «эстетического дизайна».
Эксперименты роботов очень обеспокоили общественность. Начались дебаты в Конгрессе. На одном из закрытых заседаний постановлено было снести Роботсвилль. Однако роботы каким-то образом узнали о нашем решении, и, когда солдаты вошли в Роботсвилль, он был уже пуст.
Куда делись все роботы? Мы узнали об этом только через год, да и то лишь после того, как они сами нам рассказали. Роботы построили новый город, Роботсвилль-II, в заброшенных шахтах и пещерах глубоко под землей. Нам даже разрешили посетить этот город «при условии отказа от враждебных действий».
Основная часть Роботсвилля-II была расположена в огромной пещере, которую роботы все еще продолжали расширять. Ничего человеческого в этом городе уже не осталось. Как выяснилось, его геометрия была основана на принципах архитектуры насекомых. С трудом вспоминаются мне сливающиеся друг с другом мерцающие гибкие стены, наклоненные под немыслимыми углами конические здания и прочие архитектурные сооружения, описать которые я просто не в силах. Мы видели постаменты, пьедесталы, парящие контрфорсы, или, по крайней мере, нечто похожее на них, хотя все это очень условно, ибо ничего определенного про этот город не скажешь. Невозможно оценить ни высоту построек, ни расстояние между ними, нельзя даже сказать, где кончается одно сооружение и начинается другое.
Более того, исчезли даже такие привычные нам понятия, как «верх» и «низ». Прямых углов здесь почти не было – строители использовали иной архитектурный принцип. Поэтому все, что мы видели, казалось бессмысленным нагромождением произвольных конструкций. Хотя о хаосе тут и речи быть не могло, просто здешний порядок был совершенно чужд человеческому разуму.
Впоследствии я выяснил, что вся информация о Роботсвилле-II хранится в самом центре занимаемой городом сферы. Оказывается, Роботсвилль-II строился не как наши города, снизу вверх, а из центра наружу. То, что мы, посетители, считали полом, для роботов было внешней границей города. Никто не запрещал нам заходить внутрь, однако мы все же предпочли остаться «внизу», ибо в городе роботов не было ни дорог, ни лестниц, ни лифтов. Здания связывала между собой похожая на паутину сеть полупрозрачных нитей, которые служили роботам одновременно дорогами и линиями связи.
Мы вежливо отклонили предложение прокатиться на спине робота по этим переплетенным сетью лиан джунглям. Роботы, в отличие от нас, не имеют врожденного страха высоты. Не разделяют они и нашего пристрастия к общению лицом к лицу на одном уровне от пола. С тем же успехом они могут общаться, раскачиваясь вверх ногами, как летучие мыши, или бегая вверх-вниз по прозрачным наклонным лианам, которые они почему-то считают дорогами. Подобный способ передвижения не опасен для роботов, поскольку они давно уже решили, что две ноги – это неудобно и неэффективно. Двуногость – лишь один из человеческих недостатков, и роботам совершенно незачем его перенимать.
Человек заводит себе несколько комплектов одежды для разных видов деятельности. Робот в этом случае может просто сменить тело. У каждого из них есть в запасе несколько тел – одно, паучье, чтобы плести сети, другое – чтобы копать, а о форме и назначении остальных я могу лишь догадываться.
«Улицы» Роботсвилля-II заливает призрачное зеленоватое сияние. Это биолюминисценция. Роботы позаимствовали ее у светлячков. Но даже и такое освещение они провели только для нас, людей. Сами роботы спокойно обошлись бы без него. А людей подобный свет просто гипнотизирует. Слишком уж он мягкий, рассеянный, приглушенный… Тем не менее Роботсвилль-II не показался нам угрожающим. Здесь несомненно происходило что-то непонятное, но это «что-то» не было направлено против нас.
Создавая роботов, мы не думали, что разум, если это действительно разум, должен преследовать свои собственные цели, сам должен решать, что же он такое. Роботсвилль-II – начало новой эпохи, эпохи партнерства между двумя разумными расами, роботами и людьми. Забавно, что первые разумные существа, с которыми мы столкнулись, не прилетели из дальнего космоса, а вышли из наших же собственных лабораторий. Мы пытались построить себе слуг, а вместо этого обрели друзей.
Радикальный способ
Сначала люди заменили домашних животных механическими аналогами. Роботы-зверюшки не блистали умом, зато были вполне доброжелательны. Они быстро вошли в моду. В какой-то момент буквально все завели себе механических тушканчиков и сов-оракулов. В большинстве своем это были машины-собеседники, довольно удачно изображавшие внимательных слушателей. А вслед за машинами-собеседниками естественным образом появился робот-приятель.
Робот-приятель, как и следовало ожидать, получил наибольшее распространение в Америке. Мы, американцы, люди одинокие. Мы жаждем любви, дружбы, восхищения коллег… Но другие люди не дают нам того, о чем мы просим, хотя, по сути дела, всем нужно одно и то же. Парадоксальный факт: согласно данным последних социологических опросов, американцы утверждают, что люди их «разочаровывают».
Американцы очень общительны. В результате у нас расплодилось столько телекоммуникационных сетей, что в конечном итоге это обернулось против нас. Недавние исследования показали, что существует некий предельный уровень, по достижении которого любая попытка увеличить количество передаваемой информации приводит лишь к увеличению числа ошибок. Другими словами, уровень непонимания растет прямо пропорционально усилиям, затраченным на исправление этого непонимания. И только робот-приятель понимает все.
