Михаил Харитонов - Факап
А в башке — крутилось, крутилось, крутилось.
День 45
Ходил искать крошки от сухарей. Ничего не нашёл — только пыль. Зато обнаружил тщательно запрятанный в очень дальнюю щель свёрток. А в нём!
А в нём гермокомбез космический стандартный модели ГКК61Л-4, пятидесятилетней давности, ненадёванный, в родной упаковке.
Я сначала просто глазам не поверил. Бешеный ведь раритет, мечта коллекционера.
Лена, ты такие вещи плохо понимаешь. Но фишка тут в чём. Коллекционеры всегда стремятся собрать полную серию того, что коллекционируют. Особенно ценятся те вещи, которых мало. А меньше всего остаётся тех вещей, которые были когда-то изъяты из употребления. Комбез ГКК61Л-4, например, изъяли через месяц после выпуска модели. Потому что вещь оказалась с системным дефектом — плохо держит вакуум. Потому что при запуска в производство какой-то урод перепутал тип гермопластика. Вроде бы никто из-за этого не погиб, но все изделия отозвали, собрали и уничтожили. А новые, уже с нормальным пластиком, маркировали ГКК62-М, чтобы не путались. Поэтому ГКК61Л-4 остались — ну, десятки. В складкой упаковке, ненадёванные — единицы.
Сам я не по этой части. Нет у меня таких возможностей, чтобы скафы и гермокомбики собирать. Но людей, на этом подвинутых, знаю. И если пустить информацию, что у меня такое есть — у меня под дверью будут стоять такие уважаемые люди, что мама не горюй.
В общем, я этот свёрточек решил забрать себе. Если вдруг выживу, чтоб была хоть какая-то моральная компенсация за пережитое.
Ладно, остыть пора немного от восторгов. У меня пошёл самый неприятный кусок истории. Вот сейчас, сейчас последний рывок сделаю.
Только сначала некоторые объяснения технического плана.
Похищение человека — преступление хоть и серьёзное, но почти неосуществимое. Человека нельзя просто так оглушить и запихнуть в глайдер. Нет, оглушить можно. Запихнуть вы тоже успеете. Но, скорее всего, глайдер никуда не полетит. Или полетит — до ближайшего места принудительной посадки, где вас встретят специально обученные люди. Почему так? А вот потому. Так устроено. Общественность не знает, как именно её контролируют. И не желает знать, несмотря на все свои свободолюбивые попискивания. Зачем признаваться себе, что при выборе между свободой и безопасностью большинство выберет безопасность? Но при этом все хотят самоуважения и права иметь маленькие секреты. Эти права никто не нарушает, и все довольны.
Комконовец вроде бы имеет больше возможностей. Он знает систему. И понимает, где и как её можно обойти. Но если он действует в одиночку и за ним не стоит КОМКОН, то особой опасности он не представляет. Потому что все его специальные навыки предполагают наличие специальной аппаратуры, которую ему никто не даст.
Если, конечно, он не завхоз. Который может выписать себе хоть лысого пса с планеты Синих Песков, коли он ему очень понадобится.
Пёс мне не понадобился. Я обошёлся нашим обычным инструментарием. Выписал со склада гравикомпенсатор, парализатор, полевой ментоскоп для допроса и ещё кое-что по мелочам. Весь комплект отправил сразу в защищённые почтовые ячейки Южного терминала, через который я и вернулся. На Землю, в смысле. А там всё перегрузил на робота-носильщика и дал ему инструкции — следовать за мной, в помещения не заходить, ждать у выхода, и всё такое.
Лена, я очень надеюсь, что ты хотя бы спросишь — какого хрена я это затеял? Вот честно скажу. У меня нет криминальных склонностей. А если были бы, это выяснилось на первой же проверке и меня бы в КОМКОН не взяли. Или взяли, но совсем на другие дела. В общем, у меня такого не водится. У меня другая проблема. Я не могу оставить дело на полдороге. Ну не могу, и всё тут. Это, кажется, называется синдром незавершённого действия. У меня он всегда был. Его, наверное, можно было скорректировать. Я согласился бы. Вместо этого меня поставили на должность, где это свойство казалось безвредным и даже полезным. Наверное, так оно и есть. Мне просто очень не повезло с той монеткой и журналом. Меня замкнуло. Плюс ещё этот труп. И ключ, конечно. И вообще всё так сложилось.
На что я рассчитывал? В смысле — как собирался отмазываться потом? И опять честно: не думал. Нет, если совсем честно — то думал. Просто это были такие мысли… ну, которые лучше не жевать до того момента, как ситуация станет необратимой. А что делать — я знал, конечно. И как это делается, тоже. Что характерно — прочёл в его же методичке по экспресс-допросу в полевых условиях.
Опять я занимаюсь самооправданием и самокопанием. Извини, Лена. К делу. Только факты.
В общем, я понял, что Борька Левин что-то знает. И не просто что-то. Он с головой увяз в теме. В той самой теме, в которой я варюсь уже пёс знает сколько времени, начиная с той самой монетки. И которая меня никак не отпускает, чтоб её.
Хотя была вероятность, что ему отрубили память. Но не вычистили полностью, в этом я был уверен. Потому что его знания могли пригодиться. Такое не убирают навсегда, только блокируют. Ну а у меня был ключ к любым замкам, в том числе и к тем, что под черепом. Даже два ключа — наш, земной, старый добрый ментоскоп. И лаксианский, если ментоскоп вдруг не поможет.
Труднее всего оказалось договориться о встрече. Левин был занят, так что я ловил его дня три. При этом я боялся показаться слишком навязчивым, так что за эти три дня я сделал всего ему один звонок. Борькины перемещения и занятость я отслеживал по его личной карте. Так что мне удалось его отловить на выходе у здания Центра Карнеги в Лос-Анжелесе. И уговорить пойти пройтись и чего-нибудь выпить.
По-моему, Борис что-то почувствовал. Хотя я отрубил себе ключом тревожность. Но он как-то не стремился к уединению. Вместо тихого и уютного ресторанчика, куда я намеревался его завлечь, он потащил меня в огромный развлекательный комплекс на Хилл-стрит. Где море народа и уединиться практически невозможно.
Ну, мы там посидели. Выпили. Я бы сказал, изрядно. Оба. Более того, я специально постарался набраться как следует. Так что Левину пришлось вести меня на выход, поддерживая за плечики.
Самое сложное было отмотаться от нуль-кабины в самом центре, куда Борька сначала меня и направил. Пришлось изобразить, что мне совсем худо и я хочу на воздух. Левин пытался мне объяснить, что воздух в помещении прохладнее и лучше насыщен кислородом, чем на улице. Он вообще-то был прав, но я вообще-то был пьян, так что я за него уцепился и потребовал меня вывести немедленно, а то ща блевану. Ну не мог же я ему объяснить, что меня там ждёт контейнер на ножках, без содержимого которого я не смогу его, Борьку, вывернуть наизнанку? Не мог. И когда Борька стал мне совать в рот детокс — не мог же я сказать: нет, друг Борис, ты должен пойти со мной, потому что я собираюсь тебя похитить и допросить в укромном месте. Пришлось выплюнуть Борьке этот детокс на пиджак. До сих пор стыдно. А уж как Борис на меня посмотрел — этого я никогда не забуду.
