Виталий Сертаков - Пленники Пограничья
Краем глаза Старший заметил, что на противоположной стороне тоннеля, за плотным потоком пассажиров началась потасовка. Он вначале даже не обратил на нее внимания и лишь по отрывистым движениям смуглого бодигарда понял, что их это тоже касается. В дальнем углу, за киоском, двое в милицейской форме и один в спортивном костюме зажимали третьего охранника Старшего. Каким образом парня вычислили, оставалось только догадываться: он спускался в переход отдельно от остальных, и даже приехал на другой машине.
— Быстро уходим, и не отрывайся! — произнес в ухо Вальке старший охранник.
Но легко уйти не удалось.
Молодой отступал в угол, заранее начиная всхлипывать. Белка ползал на коленях. Человек восемь случайных прохожих ринулись подбирать зеленые бумажки. Рослая девица с рюкзаком споткнулась о чью-то ногу и проехалась по полу носом. У бабушки раскатились банки с домашними соленьями; она шустро поползла собирать товар, став причиной еще нескольких падений. С перрона вырвался очередной сгусток пассажиров и с размаху влепился в кучу-малу. Раздались первые недовольные вопли.
Четвертый телохранитель, вызванный коллегами, пробирался поперек потока, заходя милиционеру за спину, но тут его сбили с ног. Высокий мужчина в синем костюме «адидас» повис у него сзади на шее, а сбоку, блокируя правую руку, уже летел растрепанный милиционер. Мент не дотянулся совсем чуточку, не хватило инерции в толпе, его тоже сбило и закружило, а у Валькиного охранника появился шанс вырваться. Он сунул мужчине в «адидасе» локтем в лицо, и вместе они покатились по ступенькам, захватывая в кучу-малу мирных граждан.
Вокруг тонко вопили женщины.
Старушки с семечками повскакали с мест, девочка лет восьми упала ничком, ей на спину приземлился пацан со сложенным самокатом. Мать девочки орала, прижимая к груди еще одного, грудного, ребенка. Самокат вырвался из рук пацана и ударился в витрину ларька. Со звоном осыпалось стекло, завопили сразу с десяток глоток, людей шатнуло к противоположной стене подземного перехода. Боковым зрением Старший заметил, как вместе с острыми стеклянными осколками, словно рыбки из разбитого аквариума, из ларя разлетаются банки джин-тоника, «сникерсы», «баунти» и сигареты. В спешащей толпе появились азартные личности, кто-то кричал, что раздают деньги. Многие начали останавливаться еще на лестнице, даже не видя, что происходит.
Из дверей пикета, грубо распихивая публику, бежали еще два милиционера. Клубок из дерущихся мужчин скатился с лестницы и соединился со вторым таким же клубком, крутящимся возле ларьков. В центре драки матерились так, что старухи прекратили собирать семечки, некоторые крестились. Буквально по плечам и головам людей сверху пробирался еще один парень из окружения Маркуса. Чернявый охранник подхватил Вальку под мышки и сделал попытку прорваться наверх, однако сержант с важным видом загородил дорогу.
— Пропусти, — почти не разжимая губ, сказал чернявый. Валька точно не мог вспомнить, кажется, его, как и Молодого, звали Саша.
Сержант уже держал в руке пистолет.
— Всем оставаться на месте! — неожиданно визгливо закричал он, разглядев за головами людей подмогу. Со стороны станции появились фуражки.
Откуда ни возьмись, из толпы вывинтился Лейтенант, ударил Старшему сбоку в челюсть и сунул свою удивительно гибкую руку в карман его джинсов. Второй телохранитель отреагировал моментально. Лейтенант отлетел к стенке, прижимая сломанную кисть к груди; его черное лицо стремительно белело, глаза закатились, однако в пальцах трепыхались зеленые банкноты. Лейтенант пронзительно крикнул, и этот крик подействовал на спрессованную толпу, как детонатор.
Два милиционера завязли в шаге, не в силах прорваться ближе. Охранник Саша вывернул руку сержанту, но тот перехватил дубинку и успел дважды ударить соперника — по плечу и по локтю. Он целился в голову, но попал в подставленную руку. Сержант замахнулся и в третий раз, но тут масса пассажиров, напиравшая со станции, наклонила газетный киоск, с киоска сорвалась одна из железных ставень и разбила милиционеру в кровь затылок.
Все это Валька видел фрагментами, потому что белобрысый охранник рывками тянул его вдоль стенки к выходу, а под ногами продолжали копошиться озверевшие от «зелени» граждане, и кому-то наступили на руку, а другие двое дрались, катаясь прямо по грудам тыквенных семечек и завалам конфет, а из разбитого ларя голосила продавщица, не в силах остановить мальчишек, безнаказанно разбиравших ее товар…
— Пригнись, пригнись! — оглушительно орали Старшему в ухо, кто-то лупил его по ногам, двое тянули за карманы. Он думал об одном — только бы не упасть, иначе конец!
На лестнице женщина причитала, что внизу авария, другой голос вещал, что на перроне бомба, и скоро все взлетят на воздух. На станции надрывалась в мегафон дежурная. Краснощекая тетка с перекошенным набок ртом оседала на пол, не переставая что-то выкрикивать. Старший видел, как из ее рта вылетают ошметки слюны, а потом тетку загородил серый, перепачканный гражданин с веером рваных долларов в окровавленных пальцах. Гражданин ногами и руками отбивался от других преследующих его «старателей». Молодые мужчины в форме торгового флота пытались организовать заслон, чтобы дать подняться упавшим, но тут толпа на лестнице качнулась вниз, что-то протяжно захрустело, и добровольных спасателей потащило в сторону турникетов.
Вой и крик достигли предела. Белобрысый охранник держал Вальку на руках, боком ввинчивался между людьми, свободным кулаком прокладывая дорогу. Он попадал по носам и подбородкам, лица дергались, но не пропадали, потому что им некуда было упасть. Старший хотел вырваться и приказать охране, чтобы не смели никого бить, но тут к белобрысому присоединился чернявый Саша с разбитым ухом; Валька встретил его яростный взгляд и заткнулся. Он так и не увидел, что стало с милицейским сержантом, с остальными телохранителями.
— Их тут до хрена! — сдавленным голосом докладывал в микрофон чернявый Саша. — Да, мы уже на ступеньках… да, цел он, цел… наплевать, прикрою…
Несколько минут всех троих крутило в сумасшедшем потном водовороте. Потом белобрысый извернулся к Вальке спиной, обдав его кислым запахом пота, он, почти не скрываясь, держал в руках короткоствольный револьвер, а мужик в красной шапочке с перекошенным лицом едва не бился об этот револьвер носом, а рядом кашляла тетка в рваной кофте, а снизу деловито, по спинам и головам, карабкались двое в светлых костюмах, и лица у них были нехорошие, пустые лица…
