Алексей Калугин - Там (Город крыс)
– При чем здесь название, Люц! – Блум едва не расплескал содержимое чашки, которую держал в руке. – Сегодня я имел возможность испытать на себе, что такое интенсивная психокоррекция!
– Сти, – Шейлис склонил голову к плечу и посмотрел на Друга с укором, но одновременно и с жалостью. – Сеанс интенсивной психокоррекции, через который, по твоим словам, ты сегодня прошел, это тоже всего лишь плод твоей фантазии.
– Что?! – Блум все ж таки опрокинул чашку и вылил остатки чая, к счастью, уже успевшего остыть, себе на штаны. – Похоже, все в этом Городе поставили перед собой цель убедить меня в том, что я сошел с ума!
– Успокойся, Блум, – Шейлис взял из рук гостя чашку и поставил её на стол. – Давай рассуждать спокойно, как здравомыслящие люди.
– Хочешь предложить мне ещё один сеанс психокоррекции?!
– Хочу попытаться убедить тебя в том, что ты зачастую принимаешь за действительность собственные фантазии.
– Напрасные потуги!
– И все же…
– Что ж, попытайся! – Блум откинулся на спинку стула и с неприступным видом сложил руки на груди. – Доктор Приит, например, пытался убедить меня в том, что это ты препоручил меня его заботам!
– Начнем с того, что никакого доктора Приита не существует…
– В этом я с тобой согласен, – кивнул Блум.
– Серьезно? – удивленно приподнял край левой брови Шейлис. – И что именно заставляет тебя так думать?
– То, что для общения со мной инфору не обязательно иметь реального посредника. Достаточно создать виртуальный образ человека, вызывающего доверие и способного расположить к себе собеседника.
– Понятно, – в голосе Шейлиса явственно прозвучали нотки разочарования. – Значит в том, что я советую тебе пройти курс интенсивной психокоррекции, ты тоже видишь козни преследующего тебя инфора?
– Не пытайся выставить меня идиотом, Люц, – выгнув губы скобкой, Блум скроил настолько кислую физиономию, что можно было подумать, будто под языком у него спрятана сочная лимонная долька. – То, что фантазия у меня богаче, чем у кого-то еще, вовсе не означает того, что я не способен отделять реальность от вымысла. А то, что тебе ничего не известно о назначенном мне сеансе интенсивной психокоррекции, лишний раз свидетельствует о том, что инфор действует самостоятельно, помимо желания и воли людей, которые его создали и которым он должен бы, по идее, служить.
– Сти, то, что мне ничего не известно о твоем сеансе интенсивной психокоррекции, подтверждает только то, что никакого сеанса вообще не было. Мы просто говорили с тобой о том, что тебе неплохо было бы пройти курс интенсивной психокоррекции, и не более того. То, что ты принял за сеанс, было, скорее всего, просто твоим сном, который оказался настолько реалистичным, что ты принял его за действительность. Не разобравшись, что к чему, ты выбежал из дома и бросился ко мне, чтобы предупредить меня о, якобы, грозящей мне опасности.. Кстати, а почему ты решил, что инфор должен и мне, как ты выражаешься, прочистить мозги?
– Я считаю, что подлинной причиной того, что инфор решил забраться ко мне в черепную коробку, является наша с тобой сегодняшняя прогулка. Инфору почему-то не понравилось то, что нам удалось преодолеть условную границу Города в том месте, где делать это, судя по всему, не положено…
Слушая Блума, Шейлис поджал губы, пытаясь скрыть улыбку. Но его выдавали глаза, весело поблескивающие за стеклышками очков.
– Что смешного в том, что я говорю? – заметив реакцию Шейлиса на свои слова, Блум недовольно насупился.
Шейлис поставил локоть на подлокотник кресла и двумя пальцами поправил оправу очков. Он хотел, чтобы слова его прозвучали как можно мягче, а потому начал говорить негромко и медленно:
– Видишь ли, Сти, я даже не помню, когда и зачем я последний раз выходил из дома.
Словно за что-то извиняясь, Шейлис слегка развел руки в стороны.
Блум смотрел на приятеля с оторопелым видом. Теперь он не знал уже, что и думать. Возможность того, что Люциус просто пошутил, становилась все более призрачной по мере того, как пауза тянулась, а Шейлис по-прежнему сохранял на лице выражение, с каким здоровый, полный сил человек смотрит на сирого и убогого. Ни малейшего признака затаенного смеха. Так что же, выходит, что сегодняшней прогулки по Городу и в самом деле не было?.. Или же он бродил по улицам один, вообразив, что рядом с ним находится Шейлис?.. И в том и в другом случае получается, что с головой у него далеко не все так хорошо, как сам он думает… Что же остается? Признать свое сумасшествие, как неприложный факт?..
– Уж, наверное, я бы запомнил, если бы встречался сегодня с тобой на улице, – первым нарушил молчание Шейлис.
– Выходит, мы все же встречались?! – Блум ухватился за оброненное приятелем слово, как за соломинку, которая, быть может, ещё могла удержать его на поверхности бурных вод, грозящих сомкнуться над головой.
– Да, но только посредством гостевого экрана инфора, – ответил Шейлис.
– И о чем мы разговаривали?
– Ты на полном серьезе убеждал меня в том, что собираешься выйти на улицу. Зачем тебе это было нужно, объяснить вразумительно ты не смог. Но, по-моему, мне удалось отговорить тебя.
– А почему вдруг ты стал меня отговаривать? Почему ты не хотел, чтобы я выходил на улицу?
– Я уже сказал, – ты и сам не мог объяснить, для чего тебе это нужно. Желание выйти на улицу, это, скорее всего, одно из проявлений твоей болезни. Ведь, несмотря на все мои доводы, ты все же вышел на улицу, чтобы заявиться ко мне среди ночи. Хотя прекрасно мог сделать то же самое, воспользовавшись инфором.
– Я уже сказал тебе, что скрываюсь от инфора, – не глядя на Шейлиса, уперто повторил Блум.
– Да ради бога, – Шейлис взмахнул рукой, не сумев скрыть своего раздражения. – Можешь скрываться от кого угодно. Если хочешь, можешь прятаться от инфора в моей квартире. Мы с Лизой потеснимся!.. Чаю хочешь?
Блум отрицательно качнул головой.
Шейлис налил себе крепкого чаю и, взяв чашку в руку, поднялся на ноги, чтоб пройтись по комнате.
– Послушай меня, Блум. Мы знаем друг друга ещё со школы. В то время я был замкнутым и необщительным пареньком. Ты был единственным моим другом… Да и сейчас… Блум, я отношусь к тебе с глубоким уважением. И с пониманием. Я готов принять тебя со всеми твоими недостатками, которых у тебя, как ты сам знаешь, предостаточно… Черт побери, Блум, я был достаточно терпелив ко всем твоим выходкам, которые многие другие назвали бы не иначе, как безобразными… Но одно дело эксцентричность поведения… Когда же у меня на глазах начинает происходить необратимое разрушение личности близкого мне человека, я не могу, да и не имею права просто наблюдать за этим и, снисходительно посмеиваясь, давать время от времени ни к чему не обязывающие советы. В этом случае я должен поступить так, как мне подсказывает врачебный долг… И долг друга!.. Я, как мне кажется, сделал уже все возможное, чтобы убедить тебя в том, что никто не плетет вокруг тебя сеть тайных заговоров. Теперь, даже рискуя потерять друга, я вынужден сказать, что у тебя осталось последнее средство для спасения своего разума – интенсивная психокоррекция. И если уж даже она не поможет… – одним большим глотком Шейлис допил остававшийся в чашке чай и поставил её на столик. – Такого запущенного случая, как у тебя, я, признаться, ещё не встречал. Наверное, в этом есть и моя вина. Я слишком долго пытался говорить с тобой просто как друг, вместо того, чтобы проявить необходимую настойчивость…
