Дэн Симмонс - Эндимион. Восход Эндимиона
А.Беттик, который присоединился к моим разысканиям, снял с полки книжку в зеленом переплете.
– Это может быть интересно. – Книжка называлась так: «Путеводитель по Великой Сети, с подробным описанием Гранд-Конкурса и реки Тетис».
– Здорово! – Дрожащими руками я взял у андроида книгу и открыл на первой странице. Должно быть, мои руки дрожали по той простой причине, что Великая Сеть, эта старинная сказка, внезапно стала для меня реальностью.
– Во времена, когда печатались эти книги, – проговорил андроид, – каждому человеку была доступна любая информация.
Я кивнул. В детстве, слушая бабушку, я частенько старался представить себе мир, в котором люди носили импланты и могли по желанию подключаться к базам данных. Разумеется, даже тогда на Гиперионе не было никакой инфосферы – он ведь никогда не входил в Сеть; однако жизнь большинства подданных Гегемонии походила, вероятно, на бесконечную фантопликацию. Неудивительно, что великое множество людей в ту пору не умело читать. Всеобщая грамотность стала одной из основных целей Ордена и Церкви после того, как им удалось отчасти объединить бывшие миры Гегемонии.
Я набрал пять-шесть книг и уселся за стол, чтобы проглядеть содержание. А.Беттик пошел куда-то вниз.
Энея тоже пожаловала в библиотеку, принесла мне и себе по яблоку и немедленно схватила «Умирающую Землю».
– В Джектауне не нашлось ни единого экземпляра, а дядюшка Мартин, когда я к нему приезжала, заявил, что мне сначала надо подрасти. По его собственным словам, ничего более приличного он не сочинил – если не считать «Песней».
– О чем эта книга? – спросил я, не отрываясь от романа Делмора Деланда.
– О последних днях Старой Земли. О счастливом детстве Мартина Силена, о том, как ему было хорошо в родовой усадьбе в Североамериканском Заповеднике.
Я отложил роман.
– Как по-твоему, что случилось со Старой Землей?
– Кажется, все считали, что после Большой Ошибки восьмого года ее поглотила черная дыра. – Девочка перестала жевать.
Я кивнул:
– Большинство по-прежнему в это верит, хотя в «Песнях» сказано, что Старую Землю похитил Техно-Центр.
– Ну да, ее переправили то ли в скопление Геркулеса, то ли к Магеллановым Облакам. Мама узнала об этом, когда вместе с отцом расследовала его убийство.
Я подался вперед:
– Ты не против, если мы поговорим о твоем отце?
– Ничуть. – Энея усмехнулась. – Честно говоря, меня никогда не тревожило, что я полукровка, дочь лузианки и клонированного кибрида… Хотя, наверно, должно было бы тревожить.
– На лузианку ты не тянешь. – Обитатели Лузуса, планеты с большой силой тяжести, отличались невысоким ростом и огромной силой; вдобавок у большинства были бледные лица и темные волосы. Что касается Энеи, с ростом у нее все было в порядке, темно-русые волосы перемежались светлыми прядями, а точеной фигурке позавидовали бы многие сверстницы девочки. Только блестящие карие глаза напоминали Ламию Брон, какой она предстала мне со страниц поэмы Мартина Силена.
Энея звонко рассмеялась:
– Я пошла в отца. Джон Китс был невысоким, худым и светловолосым.
Помолчав, я произнес:
– Ты сказала, что разговаривала с отцом…
– Да. – Энея искоса поглядела на меня. – Тебе известно, что Техно-Центр еще до моего рождения уничтожил его тело. А ты знаешь, что мама несколько месяцев носила личность отца в петле Шрюна у себя за ухом?
Я кивнул. Об этом упоминалось в «Песнях».
– Я помню, как мы разговаривали. – Девочка передернула плечами.
– Но ведь ты тогда…
– Не родилась, – докончила Энея. – Правильно. О чем бестелесная личность поэта могла разговаривать с зародышем? Тем не менее мы часто общались. Он поддерживал связь с Техно-Центром и показал мне… Это сложно объяснить, Рауль.
– Понятно. – Я оглядел библиотеку. – Между прочим, в «Песнях» говорится, что после того, как личность твоего отца покинула петлю Шрюна, она некоторое время находилась в компьютере этого корабля.
– Я знаю. – Энея вновь усмехнулась. – Вчера, перед тем как заснуть, я потолковала с кораблем. Мой отец вправду был здесь, когда Консул отправился узнавать, что стряслось с Сетью. Но теперь его тут нет. Корабль не помнит, что с ним случилось – он то ли исчез после смерти Консула, то ли что еще…
– Честно говоря, – я замялся, выбирая выражения помягче, – если Техно-Центра больше нет, то кибридов, наверно, не существует и подавно.
– А кто сказал, что Техно-Центра больше нет?
Я разинул от изумления рот:
– Мейна Гладстон уничтожила перед гибелью нуль-порталы, инфосферы, мультилинии – то бишь пространство, в котором обретался Техно-Центр! Даже «Песни» этого не отрицают!
– Ну да, – с улыбкой согласилась девочка. – Они взорвали космические порталы, а все прочие просто перестали действовать. Инфосферы исчезли. Но с чего вы взяли, что Техно-Центр погиб? Если смахнуть две-три паутинки, разве паук погибнет?
Я невольно оглянулся:
– По-твоему, Техно-Центр существует до сих пор? И его обитатели по-прежнему злоумышляют против нас?
– Насчет второго не знаю, а Техно-Центр существует точно.
– Откуда тебе известно?
– Во-первых, – Энея загнула палец, – личность моего отца продолжала существовать после Падения. А ведь она возникла на основе созданного Центром ИскИна. Следовательно, с Центром ничего не случилось, он всего лишь куда-то переместился.
Я призадумался. Кибриды, как и андроиды, были для меня существами мифическими. С тем же успехом мы могли бы сейчас обсуждать особенности телосложения лепреконов.[10]
– Во-вторых, – девочка загнула следующий палец, – я сама разговаривала с Центром.
– До того как родилась? – пробормотал я.
– Ага. А еще – когда жила с мамой в Джектауне. И когда мама умерла. – Энея встала. – И сегодня утром. – Я уставился на нее широко раскрытыми глазами. – Я проголодалась, Рауль. Не хотите узнать, что нам приготовили на обед?
Вскоре мы установили распорядок дня, приняв светлое время суток на Гиперионе за период бодрствования, а темное – за ночь, когда следует спать. Я начал понимать, почему Гегемония сохранила в качестве стандарта земные сутки протяженностью в двадцать четыре часа (помнится, где-то я вычитал, что на девяноста процентах миров Сети – похожих на Землю или терраформированных – продолжительность дня отличалась от земной не более чем на три часа).
Энея продолжала выдвигать балкон и играть на рояле под «открытым небом»; порой я присоединялся к ней и проводил на балконе несколько минут, но все же предпочитал закрытые помещения. Никто из нас не жаловался на побочные эффекты состояния С-плюс, хотя все их ощущали – внезапные смены настроения, чувство, что за тобой кто-то наблюдает, и весьма странные сны. Мне, к примеру, не раз доводилось просыпаться с бешено колотящимся сердцем и пересохшим горлом на влажных от пота простынях. Но даже если меня во сне посещали жуткие кошмары, проснувшись, я ничего не мог вспомнить. А спутников спрашивать не решался. А.Беттик никогда не упоминал о своих снах (понятия не имею, видят ли андроиды сны); Энея же, хоть и помнила сновидения, явно не желала их обсуждать.
