Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне
– А мама что скажет?
– Я зайду, предупрежу её, – пообещал Чита.
– Сговорились… – пробурчал Алька. Но послушно отдал Яру куртку.
Чита сказал Данке:
– В ближней булочной хлеба наверняка нет. Мы пойдём на Тополиный спуск, но там, конечно, очередь. Не волнуйтесь, если мы задержимся.
– Лучше идите на Южную. Это дальше, зато там народу меньше.
– Пожалуй, – согласился Чита и глазами показал Яру на блик.
Яр понял. Приладил тяжёлый излучатель под курткой.
– Зачем это? – забеспокоилась Данка.
– На всякий случай, – беспечно разъяснил Чита. – И для того, чтобы здесь к этой штуке никто не лез и ничего не нажимал.
– Я что, ненормальный? – обиделся Алька.
– Пошли, Яр, – сказал Чита.
3Вечер был серый, и полосы летящего снега тоже были серые. Теперь ветер гнал не снежинки, а хлопья.
Чита поднял воротник у курточки и сказал:
– Яр, у меня к вам важный вопрос.
– Я чувствую…
– Вы ведь разбираетесь в радиоаппаратуре?
– Думаю, что да…
– У меня родители одно время работали на городском почтамте. Я часто приходил к ним, меня везде пускали… Яр, там на верхнем этаже есть аварийная радиостанция. Сейчас почтамт пустой и электричества, конечно, нет. Но у станции автономное питание, аккумуляторы. Может быть, они сохранились…
– Ну… допустим, сохранились, – осторожно сказал Яр и ощутил тяжесть блика. – И зачем же нам станция, Вадик?
Он поморщился и жалобно попросил:
– Не называйте меня Вадиком. Чита я и есть Чита…
– Данка же называет, – улыбнулся Яр.
– Это Данка…
– Ладно. А ты перестань говорить мне "вы". Сколько можно?
– Хорошо… Яр, вы… ты как видел Игнатика в тот раз… когда хоронили? Близко?
"Опять", – подумал Яр и неохотно сказал:
– Издалека.
– Ты его узнал?
– Я же говорю: было далеко… Неужели ты думаешь, что тысяча людей устроила для меня спектакль? Зачем?
– Не люди, а т е… Люди не знали, а т е м не трудно устроить обман. Они обманывают всю Планету.
– Но зачем бы они стали обманывать меня?
– Как зачем? Чтобы вы… чтобы ты убрался с Планеты.
– Ты надеешься, – горько сказал Яр, – что Игнатика они где-нибудь спрятали, а похоронили куклу?
– Почему бы и нет? – сердито отозвался Чита. – Они сами куклы. Что им стоит?
Чтобы задавить в себе бесполезную надежду. Яр проговорил беспощадно:
– Нет. Им проще было сделать, чтобы он погиб. Раз и навсегда.
– Яр… Ты же сам говорил, что они не могут это сделать, если нас пятеро.
– Но Игнатик не знал, что вы живы…
– Зато т е знали. К тому же Игнатик догадывался…
– Кроме того, это был несчастный случай.
– Подстроенный случай – тоже убийство… Яр…
– Что?
– Яр, а вдруг Тик живой и они держат его где-нибудь взаперти? А он и не старается вырваться, потому что они сказали, будто ты ушёл с Планеты… Совсем ушёл…
– Он доверчивый, – сказал Яр. – Но этому он бы не поверил.
– Яр, ты не обижайся… но ты же по правде ушёл.
– Это получилось, потому что Игнатика нет, – через силу сказал Яр.
Чита опустил голову, долго шёл молча. Хлюпал ботинками по раскисшему на асфальте снегу. Потом хмуро спросил:
– Почему ты боишься надеяться?
– Потому что… – глухо сказал Яр, – надежда погибнет, и будет ещё страшнее.
Чита удивленно вскинул голову и снял очки.
– Страшнее? – звонко спросил он. – Что может быть страшнее для Игнатика, если он погиб? Или вы боитесь за себя, Яр?
– Дурак! – крикнул Яр. Жалобно, зло и с непонятным облегчением. – Чего я боюсь?! Я…
– Вот почтамт, – сказал Чита.
…Почтамт был знаком по Нейску. Три этажа, полукруглые окна, башня с квадратными часами. Левое крыло здания было изъедено огнём и шмелями, камень превратился в сизую губку. Правая часть и центр с башней уцелели, только на башне покосилась решетчатая антенна. Окна выбиты, нигде ни огонька.
– Почтамт. Ну и что? – насупленно сказал Яр.
Чита переглотнул. Прищуренно посмотрел на антенну.
– Если станция цела, можно дать сигнал… Яр, сразу по всем каналам! "Тик, мы живы, мы тебя ждём!" Нас попытаются заглушить, но сразу не успеют.
– Чита, но если он… если ты говоришь, его держат взаперти, разве он услышит радио?
– Он всё равно узнает. Вся Планета будет знать, узнает и он… Яр, он услышит. Он даже траву умеет слушать, даже снег…
"Он говорит у м е е т, а не у м е л", – подумал Яр. У него редко и глухо стало толкаться рядом с бликом сердце.
Чита смотрел на Яра требовательными глазами стрелка. И сказал:
– Даже если это самый маленький шанс…
Сумрачный вечерний свет входил в громадные разбитые окна, и в залах стояли серые полусумерки. Чугунные лестницы плавными разворотами вели с этажа на этаж. Ступени гудели под ботинками, эхо тоже гудело в пустой громаде здания – от подвала до башни. Кафельные полы были усыпаны бумагами. Сквозняки шевелили их.
Чита сказал на ходу:
– Может быть, это смешно… Знаешь, Яр, я попросил снежинок-пятилистников рассказать про нас Игнатику. Если ветры донесут их к нему. Но радио, конечно, надёжнее…
Яр промолчал.
На верхнем этаже Яр и Чита прошли несколько больших комнат, заставленных телеграфными аппаратами. Шелестели бумажные ленты, катались под ногами наполовину сгоревшие свечи. Такие же свечи стояли у аппаратов и на подоконниках, посреди лужиц застывшего стеарина.
– Смотри-ка, – уважительным полушёпотом произнёс Чита. – Электричества уже не было, а люди всё равно дежурили. При свечах…
Здесь, наверху, было как-то уютнее. Почти все окна оказались целыми, не гуляли сквозняки. В одной из комнат, за панелью громадного коммутатора трещал неизвестно как выживший сверчок. Казалось, коммутатор включен и ждёт вызова, хотя из панели торчали оборванные провода.
Чита привёл Яра к обитой жестью двери.
– Вот здесь…
Дверь была закрыта. У скважины замка висела на проволочке пломба.
Яр оглянулся на Читу, пожал плечами и оборвал пломбу. Надавил на дверь плечом. Сильнее, сильнее… Что-то пружинисто лопнуло, дверь отошла…
В полукруглой комнате была стеклянная крыша. За стёклами (видимо, очень крепкими и потому уцелевшими) беззвучно летели тёмные сгустки снега. Начинался настоящий буран. Но серого света всё же хватило, чтобы различить на чёрном пульте клавиши и тумблеры.
– Разберёшься? – прошептал Чита.
– Как-нибудь ,– отозвался Яр. Слева от пульта, в пыльном закутке он отыскал рубильник аварийного питания. Чита обрадованно ойкнул: на панели зажглись разноцветные стеклянные капельки. Тонко пропищал непонятный сигнал.
Яр шагнул к пульту. Чита стоял в двух шагах и напряжённо смотрел на Яра. На тонком лице у Читы лежали цветные отблески огоньков. С волос капал растаявший снег.
