Raptor - Тенебрариум
Но я всё равно пошёл. Глянуть одним глазком…
На перекрёстке бегло проверил спуск. Экрофлониксы ушли. Возможно, недалеко, и, практически наверняка, ненадолго, но ушли. Не хватало мне ещё попасть в капкан между неприкаянными и экрофлониксами. Вся надежда была на альму. Он прикроет, если что.
К слову, прикрыть меня он мог только от экрофлониксов. Пустоголовые неприкаянные на него не реагировали абсолютно. Тогда я об этом как-то не подумал.
Неприкаянных заметил ещё издали.
— Вот вы где, сволочи, — пробормотал я, разглядывая их с безопасного расстояния. — Не было печали. Как будто бы нам экрофлониксов мало было. Ещё и вы притащились, упыри чёртовы… Погоди-ка, Писатель, что ты такое мелешь?
Протерев глаза, я набрал в грудь побольше воздуха, и присел на корточки, не спуская глаз с далёких фигур. Зачем я себя накручиваю? Чем больше я их ненавижу — тем заметнее становлюсь. И тем уязвимее. Я вне досягаемости. Даже если они меня заметят — то не успеют догнать раньше, чем я спрячусь в доме. Они мне не угрожают. Чем не повод, чтобы присмотреться к ним? А вдруг они как мясники? Вдруг их тоже можно понять?
Но в отличие от мясников, неприкаянные не выглядели живыми. Они больше напоминали биомеханических джамблей. Совершенно бесцельные и бессмысленные движения, однообразное мычание, пошатывания в попытках удержать равновесие. Зомби — они зомби и есть. Не иначе мозги превратились в труху.
Опять я отношусь к ним предвзято. Надо проверить, прав ли был Водзорд? Он был очень убедителен. В конце концов, как ещё я смогу испытать эту сомнительную теорию? Познакомлюсь-ка с ними поближе.
И распрямившись, я медленно пошёл в сторону неприкаянных. Оружие наготове. Но какой в нём смысл? Против всей группы я один не справлюсь даже с ай-талуком. Конечно, ножи придают мне уверенность, но не только её одну. Также во мне растёт злость, и готовность к их применению. Они это ощущают. Любые чувства: будь то страх, или злоба, воспринимаются их примитивными умами как приманки. Раз уж Котя подчистил мою остаточную энергию, надо бы этим воспользоваться. Только так я смогу подобраться к ним поближе. С этими мыслями, я убрал ножи в ножны и размял пальцы. Ну что, неприкаянные? Давайте знакомиться.
Самое главное — очистить свой разум. Не думать вообще ни о чём. Согласен, это невозможно. Но ведь можно воспринимать всё с максимальным примитивизмом. Вот небо, вот дорога, вот дома. Наверное, неприкаянные тоже их как-то воспринимают, чтобы ориентироваться в пространстве. И друг друга они каким-то образом идентифицируют. Не набрасываются же они на себе-подобных. Что если прикинуться, будто бы я — один из них? С терапогами это получилось. Но терапоги, по сравнению с неприкаянными, сама высокоразвитость. Несмотря на всю глубину своей деградации, они сохранили хоть какие-то остатки интеллекта. Поэтому их поведение можно было проанализировать и понять. А как понять абсолютно деградировавших ходячих мертвецов? Для начала нужно просто к ним приблизиться.
Тем временем, дистанция медленно сокращалась. Я продолжал тихонько двигаться вдоль бордюра.
Так. Что произошло в тот день, когда неприкаянные напали на нас? Мы шли добывать ригвилов. Не привлекали их ничем. Но они напали. Почему? Да это же очевидно! Они напали не на Райли, а на меня. Райли пришлось меня защищать, но если бы меня с ней не было, то не было бы и нападения. А теперь стоит задуматься, почему они напали на меня, проигнорировав Райли? Потому что я на них таращился. Я смотрел на них и испытывал страх. А Райли ничего не испытывала. Она совершенно спокойно шла вперёд, как будто бы вообще их не замечая. И при этом постоянно держала их в поле зрения. Что это было? Какая-то особая уличная магия старушки Райли? Отнюдь. Волшебство тут не причём. Расстояние и хладнокровие — вот и весь рецепт её самообладания. Потому её и не трогали. Я же хочу нарушить одну из составляющих, и подойти близко. Совсем близко. На тот отрезок, где мне сможет помочь только хладнокровие.
Когда меня заметил один из неприкаянных, и повернулся в мою сторону, каким-то своим неведомым чутьём анализируя, кто я, захотелось послать всё к чёрту и броситься наутёк. Уж слишком это всё напоминало изощрённое самоубийство.
— А-амо? — булькнул монстр.
— А-а-а-а-а, — как можно бессмысленнее простонал я, стараясь не вкладывать в этот вой никаких эмоций.
— А-а-амо? — теперь меня заметили остальные неприкаянные.
Все уставились в одну точку, но пока что с места не двигались.
— А-а-амо, — провыл я, продолжая ковылять по направлению к ним.
Расстояние уже было критическим. Если бы они хотели напасть, уже напали бы. Но они стояли на месте. Неужели работает? Я совершенно спокойно поровнялся с ближайшим из них, и прошёл мимо, оставив его позади. Вот это уже точно чистое самоубийство. Теперь меня уже ничто не спасёт. Нужно расслабиться. Они чувствуют моё напряжение. Успокойся, Писатель, представь, что ты — один из них. Естьб только небо, дорога, дома и неприкаянные. Всё это абсолютно естественно. И неприкаянные ничуть не опаснее домов, дороги, или неба. Они просто есть.
— Амо, — промычал неприкаянный впереди меня и двинулся с места.
— А-а-а-а, — ответил я и остановился.
Остальные монстры зашевелились. Дёргаясь, словно шагали по острым камням, и мотая руками, они начали перемещаться с места на место. Внутри меня что-то ёкнуло, но я не дал волю панике. Тем более, что неприкаянные шли не ко мне, а двигались просто так, хаотично. Некоторые принюхивались. Некоторые подвывали, осматривались по сторонам, будто бы ища кого-то, спотыкались. Я стоял посреди этого театра уродов, и ждал, что будет дальше. В конце концов, один из них, тот что начал двигаться первым, приблизился ко мне и встал вполоборота. Вблизи неприкаянные выглядели совсем отвратительно. Скелеты, обтянутые полупрозрачной жёлтой кожей, из-под которой торчали сухие жилы, намотанные на кости. Вместо глаз и носов — тёмные, пустые дыры.
— А-а-а-амо-о, — простонал урод.
'Чего же ты хочешь?' — мысленно спрашивал у него я. — 'Что тебе нужно?' А вслух ответил, — 'а-а-а-амо…'
Слегка покачиваясь, он повернул ко мне своё уродливое лицо. Тогда я повторил завывание. И тут, совершенно неожиданно, почувствовал, как на моё плечо опустилась сухая, костлявая рука. Сердце ушло в пятки, и около минуты я стоял в полном оцепенении. Вот-вот его зубы сомкнутся на моей шее. Но неприкаянный медлил с нападением. Рука держалась на мне цепко, но сильно не сжимала плечо. И тут я вспомнил, как неприкаянные ходили цепочкой, держась друг за друга. Озарение моментально придало мне сил.
— А-а-а-а, — замычал тот, что стоял впереди, и рассеянно покрутился из стороны в сторону.
