Константин Малахов - Молния среди леса
Глава 16. Истинная забота.
Обычно после сна всегда трудно сказать, сколько он длился – ночь, час или десять минут. Так и сейчас: я проснулся с тяжелой головой, мои органы чувств тоже пробуждались не так молниеносно, как должны были и лишь когда полностью включилась память, я вскочил на ноги. Запульсировал затылок и рука инстинктивно потянулась его утешить. Там она обнаружила, что голова перевязана влажным полотенцем, которое я снял, чтобы ощупать затылок. Крови не чувствовалось, ни засохшей, ни свежей. Беглого взгляда хватило, чтобы определить свое местоположение – маленький сарай, в котором хранились какие-то мешки. Свет проникал лишь сквозь большие щели между досок, пронзая нитями света помещение. Я сразу же попробовал дверь – заперта, разумеется, причем по отсутствию замочной скважины то ли на засов, то ли на висячий замок снаружи. Может есть какой-то инструмент вроде топора или на крайний случай лопаты? И этого нет. Что в мешках? Пришлось прищуриваться. Овощи, видимо на зиму.
Так, подумаем. Стенки вроде не из бревен, а из досок, причем не лучшего качества, неровные, грубо отесанные. А что, если их хорошенько ударить? Разбежавшись, я вначале попробовал плечом. Больно и безрезультатно. Затем в прыжке ногой: сначала в стену, затем – в дверь. Сибирские доски оказались как сибирский мужик – грубые и неотесанные снаружи, но очень крепкие внутри, такому как я их не сломать. Это я окончательно понял после десятка-другого ударов, вогнавших меня в отдышку. Не буду скрывать, конечно мною овладевала паника. Какие там советы о том, что нужно спокойно оглядеться, все обдумать, создать план. Бежать, бежать и бежать. Хорошо, думал я, вряд ли Зверев хочет оставить меня здесь навсегда. Следовательно, он за мной придет, и я должен быть готов. Парень он не промах, о прямом кулачном бое нет и речи. Я вспомнил про нож на голени, выданный мне доктором, достал, осмотрел, сжал рукоять. Стало немного легче, оружие словно впрыснуло в меня какую-то препарат для первобытной мужественности. Я больше не беспомощная жертва. Но смогу ли вонзить это лезвие в живого человека, который на меня не нападает? Вот так вот сзади, в спину, неожиданно, или есть прекрасное слово – исподтишка? Нет, убить не смогу. Но если завяжется бой, то в ногу воткну. Или в руку. Так я уговаривал себя, собираясь с духом. Время никуда не спешило, а ожидание смерти подобно, вот уж правда.
Я несколько раз успел воинственно настроится и угаснуть и в конце концов просто от этого устал. Казалось, прошел уже целый день, но часы заверили что только двадцать минут, с момента моего пробуждения. Привалившись к мешку, я собирался вновь обдумать свои действия, но услышал какой-то шум. Словно мышь прильнув к стенке, я прислушался: шаги! Кто-то буквально топтался рядом. Зверев, его дочь или…вепрь? Нужно было занять атакующую позицию у двери. Я старался быть максимально осторожным, но получилось ровно наоборот, и я умудрился споткнуться на земляном полу и с громким шуршанием упасть. Шаги прекратились на несколько секунд, затем возобновились и начали очень зловеще приближаться. До двери было два шага и я рванулся туда, но не успел. Она распахнулась ровно в тот момент, когда я был напротив проема. Все мускулы тела напряглись так, что стало даже жарко. Хлынувший свет ослепил, заставив прикрыть глаза рукой. Конечно же, за все эти прошедшие секунды егерь мог бы разобраться со мной без особого труда. Но за дверью оказался не он. Вот уж чего я не ожидал сейчас так это доброй искренней улыбки, которую дарил мне стоявший в пороге Тимоха.
– Тима, – я даже не мог подобрать слов разрываясь между удивлением и радостью. – Ты как здесь?
Тимоха лишь улыбался и смотрел на меня.
– Слушай, Тимоха, – опомнился я, – нам нужно очень срочно отсюда уходить. Домой, понимаешь? Очень надо!
Парень выслушал меня, радостно закивал и пошел в заросли. Вдруг он остановился и оглянулся на дом егеря. Я старался звучать максимально дружелюбно, словно беседовал с ребёнком:
– Нет, дружище, нам сейчас туда нельзя, нам очень быстро нужно тобой. Очень быстро.
Слава Богу, он послушался и повел меня домой. Пару раз он сильно закашлялся, и я вспомнил о его болезни. Какого черта он пошел в лес? И сейчас он ведет меня домой? Первое время я на это очень сильно надеялся, ведь мы пошли в другую сторону чем та, из которой я пришел. Да я и по своей тропе, без подсказок, не факт, что вернулся бы. Страх постоянно подгонял, заставлял оборачиваться, прислушиваться. Казалось, что сейчас откуда-то выпрыгнет Зверев, успевший обойти нас какой-то охотничьей тропой. О каких-то там диких зверях с цветными глазами я ни на секунду не задумывался. Человек – вот кто был во главе всех моих опасностей на этот момент. За своими страхами я не заметил, как в звуковой фон добавилось знакомое журчание ручья, хотя к нему мы так и не подошли – сразу по выходу из чащи оказались напротив избы Наседкиных. Быстро преодолев расстояние от зарослей до двора, я наконец-то смог перевести дух. Никого из жителей не было видно, но само ощущение жилого участка давало какое-то чувство защиты, пускай даже призрачное.
Тима стоял, смотря на меня, словно ожидая дальнейших указаний.
–Спасибо тебе, – совершенно искренне поблагодарил я. – Ты не представляешь, как ты мне помог. Кстати, как ты там оказался? Гулял? Ты же болен, тебе нельзя вставать с постели!
– Я к ней ходил! – радостно воскликнул юноша и тут же понурил голову. – А ее нету.
– К ней? – успокоившийся мозг снова обрёл возможность дедуктировать. – Ты ходил к Ольге?
Тима задумался, а затем схватил меня за руку и повел в сарай.
Внутри было как-то сыро и холодно, либо это были все еще не остывшие мои чувства к сараям. Под потолком гирляндами висели пучки каких-то трав, мешочки. Стояли старые, потемневшие бочки, бугрились какими-то овощами дерюжные мешки. Тимоха подошел к прислоненным к стенке паре больших досок, отодвинул их, разобрал ворох каких-то тряпок. Обнажился то ли картонный, то ли фанерный прямоугольник с рисунком. Было темно, но не успел я прищуриться, как точно на картину упал поток света – это мальчишка сдернул тряпку с небольшого окошка.
С холста (иначе это не назовешь) смотрела дочка Зверева – Ольга. Она смотрела не на меня, а куда-то вбок, улыбаясь лишь уголками рта. Не знаю, благодаря тону или взгляду, или чему еще, но изображение было каким-то таким теплым, словно желтый луч солнца в осенний день – красивый, мягкий, согревающий. С того расстояния, что я рассматривал работу, картинка казалась очень четкой и детальной.
– Это ты нарисовал? – я восхищенно посмотрел на Тиму.
Тот закивал, не снимая с лица фирменную улыбку.
