Андрей Попов - Обманутые сумасшествием
А вот у капитана на днях случился настоящий шок. Хотя любой другой, выслушав его историю, только б весело рассмеялся. Однажды, зайдя к себе в каюту и глянув на плюшевого медведя, он замер… Да, впрочем, нет. Ничего особенного не случилось. Просто медведь, сидящий на полке, находился в другом положении, был развернут в пол-оборота и своими пластмассовыми глазами смотрел прямо в его глаза… Совсем как в далеком детстве, когда пятилетний Кьюнг, которому родители за хорошее поведение подарили мишку, долго вглядывался в него, чувствовал ответный взгляд и разговаривал как с живым. Одно несомненно: раньше игрушка сидела совсем не так. Он ее не трогал, это для него святое. Вот, казалось бы, мелочь, но в тот момент капитан испытал такое жуткое состояние, которого ему не доводилось испытывать даже среди могил и трупов. Здесь были глубоко задеты личные ностальгические чувства.
Когда Кьюнг вышел в коридор, он спросил слоняющегося там бортмеханика:
– Послушай, Айрант, глупость сейчас скажу: ты случайно не трогал моего медведя?
От неожиданности вопроса бортмех аж начал заикаться:
– К-какого еще медведя?
– Друга детства. Я тебе его как-то показывал.
– А-а… того толстозадого плюшевого педика с оторванным ухом? Нет, я точно не трогал.
Айрант поплелся дальше с явным облегчением. Он-то было подумал, что в придачу к другим радостям, по кладбищу уже стали бродить белые полярные медведи. Вот это был бы поворот сюжета…
Поначалу все эти странности сильно озадачивали, потом стали даже немного развлекать. Айрант несколько раз предлагал обшарить весь звездолет в поисках таинственного проказника, но Кьюнг клялся, чуть ли не божился, что кроме них здесь никого быть не может, а эти фокусы со шнурками, тапочками, зубными щетками он списывал на неизученные аномальные явления: полтергейсты, хренагейстры, которым на Земле уже давно никто не удивляется. Фастер был единственным, которому объяснения не требовалось: все это проделки злых духов, непонятно только — на что именно обозленных. И, успокоившись данной мыслью, он даже не терзал себя лишними вопросами.
Но кто мог объяснить: была ли какая-то связь между могильными червями, тем загадочным свечением на кладбище, смертью Оди и бессмысленным исчезновением вещей? Театр был один, а пьесы, вроде, разные. Хоть мало-мальски скомпоновать все эти явления в единое целое не получалось ни у кого.
* * *Однажды в центральный отсек с крайне озабоченной физиономией ввалился Айрант, в руке он держал…
– Мой журнал! — воскликнул Кьюнг. — Где ты его нашел?
Бортмех долго не отвечал, восстанавливая дыхание, — видимо, чтобы поделиться очередной новостью, ему пришлось усердно пробежаться. Так как отрадных новостей вообразить себе здесь никто не мог, все ожидали от него каких-нибудь удручающих известий. Наконец он успокоился и испытывающее посмотрел каждому в глаза, да так пронзительно, словно хотел своим взглядом вывернуть наизнанку душу. Потом произнес:
– Если этим шутит кто-то из нас, клянусь — убью собственными руками!
Заявление серьезное, но не дающее пока никакой ясности.
– Да объясни ты, в чем дело! Откуда у тебя мой бортовой журнал?!
– ОТТУДА… — Айрант вытер накопившийся на складках лица пот, по своему обыкновению выдержал мучительную для остальных паузу и продолжил: — Все происходящее становится уже совсем не смешно. Я нашел его на одной из могил. Более того: он лежал раскрытым и загнутым на одной странице. Такое ощущение… или кто-то хотел, чтобы у нас возникло это ощущение — будто на могиле его кто-то читал. Гуманоиды с иных планет, больше ж некому. Следов, вроде, никаких…
Слов не находилось. А молчание было томительнее даже самых глупых версий. Нужно было хотя бы для собственного спокойствия выдумать какое-то разумное объяснение. Но разум на этой планете, подобно свету, давно уже померк. Линд с некоторой надеждой глянул в сторону капитана: как-никак он здесь почитался за главного.
– Кьюнг, из всех нас ты единственный, кто однажды уже прошел через этот бред…
– В прошлой моей экспедиции ничего подобного не наблюдалось! Помимо физической и моральной усталости мы не испытывали никаких проблем, сделали свою работу и благополучно вернулись на Землю… Правда, был у нас тоже один сновидец Эракен Блайт: все какие-нибудь кошмары ему привидятся. Но никто из нас, ни он сам всерьез к этим снам не относился. — Голос капитана с каждой фразой становился все тише и неразборчивей, будто тонул в трясине всеобщего недоумения.
Айрант некоторое время потеребил страницы бортового журнала, чудом исчезнувшего и чудом обретенного, как святая реликвия. Внимательно в них всматривался: кто знает, не отставил ли таинственный читатель каких-нибудь записей из собственных наблюдений? Увы, нет. Изложенные мысли и почерк принадлежали только Кьюнгу. Потом бортмех принялся нервно ходить по отсеку, заставив нервничать все свои бесчисленные отражения. Честное слово, в такие минуты эти проклятые зеркала хотелось раздолбать кувалдой.
– Ну даже… даже… ДАЖЕ если предположить, что все это проделки инопланетного разума… другого внятного объяснения я не пока вижу, то зачем… зачем… ЗАЧЕМ им отрывать один рукав от рубашки и на могиле в абсолютной тьме читать журнал, не зная ни одной английской буквы? И вообще, какого хрена им соваться в эту дыру, где сплошь метановая атмосфера?
Кьюнг вяло махнул рукой.
– Все мы знаем, что сверхцивилизация лустангеров давно погибла. Больше разумной жизни в галактике пока не обнаружено, и конечно, это не значит, что мы должны полностью отрицать ее существование. Но давайте размышлять здраво: по фантастическим романам я знаю, что цивилизации обычно вступают друг с другом в контакт или хотя бы воюют для веселья. Айрант сто тысяч раз прав: зачем ИМ убивать несчастного Оди да еще воровать у Фастера тапочки?! Абсурд! Я готов лучше поверить в души умерших…
Бортмех прекратил свое броуновское движение по отсеку, остановился и с задумчивым видом сложил руки за голову:
– Да… в свое время лустангеры вступили с нами в контакт… Этот кошмарный сон длиною вы полторы тысячи лет еще многие поколения будут помнить. Знаете что, в следующий раз я лучше устроюсь на Земле рядовым ассенизатором или помощником ассенизатора-практиканта, чем сунусь в эту дьявольскую дыру!
И к этим мудрым словам уже никто ничего не смог добавить.
* * *Примерно через двое суток, в то время, когда все забылись целебным сном, Линд осторожно вышел из своей каюты и как-то настороженно оглянулся по сторонам: нет ли любопытных глаз. Затем тихо, на цыпочках двинулся куда-то по переходным салонам. Волей случая именно в тот момент Айрант возвращался с туалета и стал свидетелем странного поведения врача, более чем странного… Вмиг всплыли в памяти все прежние подозрения, и тотчас нехорошие догадки, одна хуже другой, стали крутиться в голове.
