Сергей Гатаулин - Сапиенс , как вирус
— А ты говоришь люди! — Бейрут задохнулся от возбуждения.
— Давайте-ка по порядку, — попросил Потемкин. — С самого моего отключения.
— Ты хотел сказать подключения, — пробормотал хакер, неожиданно, словно вспомнив что-то очень важное, подскочил на месте, смахнув с лица свирепую маску, исчез, шагнув к окну.
— Спроси телохранителя, он у нас на связи с общественностью, — прошептал на ухо голос Бейрута, хотя сам хакер не появился.
Дмитрий нахмурился. Ему не понравилось то, с какой поспешностью исчез хакер, насторожила проскользнувшая в голосе нотка то ли испуга, то ли вины.
— Жорка кончай компилить! Обойдемся без обоев, — зазвучал нарочито сердитый голос за окном.
— Работа ждет.
*** 10 ноября
— У меня работы нет, потому я как мальчик на побегушках… — пробурчал Анатолий
— Хочешь, чтобы я рассказал, что происходит в мире? — Обычно словоохотливый, телохранитель нервно теребил пуговицу на рукаве спортивной куртки. Казалось, его совсем не радовала перспективе побыть некоторое время в центре внимания.
Дмитрий быстро закивал головой.
— И поподробнее, — попросил он.
— Та-а-а-к, — длинно произнес Анатолий, поправляя светлую челку. — Когда ты выпал из нашего мира?
Он вспоминал трудно, словно из последних сил листая страницы толстой потрепанной книги, подолгу останавливаясь на каждой, разглядывая истертые надписи на выцветшей бумаге.
Дмитрий, в ожидании, нетерпеливо выбивал носком ботинка быструю дробь на бетонном полу.
Анатолий молчал, продолжая наряжено морщить лоб, вглядываясь внутрь себя.
— Дружище, а побыстрее нельзя? — не выдержал Потемкин.
— А, вот! — встрепенулся телохранитель, как если бы наткнулся в безмерных кладовых памяти на интересующий его предмет. — Это было… как только я освободился от своего вируса. Точно! — он старательно избегал встречи с взглядом Потемкина.
— В чем дело? — недовольно поинтересовался тот, заподозрив неладное.
— Сам же просил подробнее, вот я и стараюсь найти момент, от которого плясать.
Дмитрий еще сильнее застучал ботинком.
— Хорошо! Давай без подробностей, — уступил он. — Хотя бы в общих чертах.
Анатолий резко повернулся в сторону окна и вызывающе закричал невидимому собеседнику:
— А почему я?
— Потому, что у тебя действительно нет никакой работы, — донеслось в ответ.
— Слушайте! Что произошло, черт возьми?! — завопил Дмитрий, сообразивший, что случилось что-то страшное. Что-то такое, что касалось лично его.
— Мама? — схватил он телохранителя за грудки и сильно затряс.
Тот замотал головой. Поспешно пробормотал:
— С ней все в порядке.
— Отпусти! — потребовал он.
Дмитрий разжал пальцы, выпуская Анатолия и непроизвольно заглядывая в его мысли.
События прошедших дней замелькали в памяти молодого человека, словно ожидали появившегося зрителя.
Взаимопроникающие Миры, все чаще сменяли друг друга, атакуя родную действительность, они сеяли панику у жителей Земли.
Стихийные демонстрации проходили по всему миру, несмотря на то, что основной удар чужевременных фантомов приняла на себя Европа и Европейская часть России.
Тут же нашлись информированные люди, которые высчитали, что эпицентр максимального воздействия на настоящую реальность, находиться на границе Швейцарии с Францией, именно там где был расположен адронный коллайдер. Местоположение "центра зла" у многочисленных «вычислителей» разнилось. У одних это была Москва, другие даже не удосуживались привязать опасную точку к местности. Они просто указывали на причину всех бед — людей, и не простых, а ученных.
— Наука виновата во всем! — вопили негодующие у телеэкранов зрители. — Это все умники придумали! — размахивая руками, вопили вчерашние пользователи компьютеров, призывая весь оставшийся мир избавляться от всех благ научно-технического прогресса.
Дмитрий — глазами Анатолия — просмотрел телевизионные репортажи с мест событий.
Вот десятки тысяч людей собравшиеся над тем местом, где глубоко под землей находится гигантский ускоритель, скандируют: "долой шарлатанов".
Камеры на улицах Токио, Лондона, Нью-Йорка, демонстрируют гигантские толпы народа. "Безопасный ученый — мертвый ученый!" — гласят большущие буквы на транспарантах, колышущихся над головами демонстрантов. Людской страх превращает толпу в неуправляемое стадо погромщиков и убийц.
Улицы Москвы.
— Дьявол, маскируясь под господа нашего, посетил отца Михаила, — гудит громогласный голос над толпой собравшихся.
Широкоплечий мужик, бородатый, с выдающимся вперед животом, выскочил на крыльцо знакомой церкви.
— И показал ему, что нас ждет впереди.
Это уже не камера. Телохранитель, похоже, лично наблюдает за многотысячной сходкой.
— Все беды от ученых, — заверещал святой отец, появляясь за спиной круглолицего бородатого толстяка и перекрестился. — Компьютеры, коллайдер, наночастицы, атомные бомбы, уроды в пробирках! Это все они! Солнце потухнет — если не остановить дьявольские эксперименты!
"Не то, все это! — мысленно рыкнул взволнованный Дмитрий, пытаясь ускорить просмотр мнемоленты. Дальше… быстрее!"
Потемневшее небо — разрезанное наполовину: два светила в зените — черное бесформенное, как чернильная клякса и тускло-красное, каким бывает на закате. Мгновенно меняющийся ландшафт; вопящие люди, с безумными глазами, смотрящие на что-то перед собой; многометровая волна, несущаяся из ниоткуда; мечущаяся перед храмом толпа.
События следуют одно за другим, живые картинки мелькают с сумасшедшей быстротой.
Память, хранящая все, что ощущал телохранитель, послушно воспроизвела не только визуальные образы, но и переживания. Эмоциональная составляющая более яркая: глядя на нее стороны, можно увидеть резкие всплески и приблизившись к ним рассмотреть, что их вызвало.
Дмитрий заглянул дальше, метнулся, пропуская множество незначительных сцен. Красная вспышка, крик боли впереди. Почерневшее небо разверзлось, и темная туча обрушила на головы испуганных людей тонны острых как бритва, камней, оставляя после себя кровоточащие изломанные силуэты, страшными красными мешками опускающиеся на заваленную камнями площадь.
Вокруг стоны и боль, крики и плач.
Сердце зажало тисками, в глазах — фиолетовый туман, жалко, тоскливо, больно.
Перед глазами отец Светланы.
— Светка, была в это время на улице, — страдающий сочащийся болью взгляд. — Сам видел, как ее накрыло волной и бросило на стену, — хрустят сжатые кулаки. — Никого не нашли… только ее вещи.
