Сергей Подгорный - Взгляд с нехоженой тропы (Сборник)
Семенов повел вертолет на снижение. Внизу была северная оконечность Большого острова. Неожиданно, недалеко от пологого берега, в зарослях, он увидел белый коттедж с верандой, а рядом — посадочную площадку. Она не была занята. Вертолет тряхнуло от встречи с землей, он вмял колесами мокрую почву, потом, несколько раз чихнув, заглох мотор, и в уши Семенова ворвалась музыка дождя: шуршание его капель в траве, бульканье в луже перед вертолетом, звонкие удары по широким глянцевым листьям деревьев, барабанная дробь о дюралевую обшивку и смотровые стекла. Семенов открыл дверцу, вдохнул сырой воздух и выпрыгнул из кабины.
От посадочной площадки до веранды было метров тридцать. По бокам дорожки росли бордовые розы и какие-то голубые цветы. Она оканчивалась двориком, тоже из бетонных плит, в щелях между которыми темнилась трава с серебряными листьями, примятая лишь у порога. Семенов увидел, что окна закрыты тростниковыми шторами, за которыми угадывается электрический свет, и в нерешительности остановился. Дом словно замер и не подавал признаков жизни. Куртка Семенова вымокла под дождем, туфли влажно блестели. Он повернулся, чтобы сделать шаг назад, но дверь веранды, скрипнув, отворилась и сквозь шум дождя он услышал резкий голос.
— Куда вы? — спросил он. — Ведь вы же хотели войти.
Семенов обернулся с растерянной улыбкой, словно был застигнут на чем-то нехорошем, чувствуя себя неловко.
— Видите ли… — сказал он и сразу осекся: перед ним в дверном проеме стоял Корытин. Короткая стрижка, напряженный взгляд, трико астронавта… Ошибки не могло быть.
— Чего же вы стоите? — в голосе Корытина слышалось раздражение.
Семенов взошел на веранду и нерешительно остановился. Они одновременно посмотрели на мокрые следы от его туфель.
— Ничего, — сказал Корытин. — Ничего особенного. Вы просто промокли. Снимите куртку и повесьте над камином.
Он говорил странно: глядя чуть мимо собеседника; движения его были нервными: то излишне медлительными, то порывистыми, почти судорожными.
— Сейчас. Не стоит беспокоиться, — сказал Семенов.
Они вошли в первую комнату. Корытин включил электрический камин, и на минуту воцарилось напряженное молчание. Семенов неловко улыбнулся и сделал вид, что рассматривает обстановку.
Комната была отделана под старину: белая пластмасса стен и потолка, коричневая — пола, небольшой стол посередине, два легких кресла-качалки возле него, шкаф и холодильник в стене. Подоконники были в виде ящиков, и там росли цветы. Все было, как он ожидал, даже старинный магнитофон на столе и большая зеленоватая фотография в узкой черной рамке. Корытин тяготел к вещам своего времени; в этом не было ничего странного.
Фото запечатлело голые с резкими очертаниями камни, хаос из камней и человека без скафандра, вернее, только его незащищенное лицо, плечи в комбинезоне астронавта и неподвижный, даже для снимка, взгляд. Внешность этого человека показалась Семенову знакомой, но кто это, он не смог вспомнить.
— Садитесь… Будьте, как дома, — сказал Корытин.
— Спасибо, — поблагодарил Семенов, и они снова замолчали. Семенов лихорадочно искал, что бы сказать еще, но ничего не приходило в голову.
— Послушайте, а почему вы выбрали для прогулки этот… вертолет? — спросил Корытин, рассматривая зажигалку. Было заметно, что это его интересует, почему-то является важным. — Вертолет, да еще такой варварской расцветки?
— Иногда тянет к старым вещам. На этом вертолете я сегодня путешествовал не только в пространстве, но и во времени. Гравитолеты в тысячу раз комфортабельнее, быстрее, но в них чувствуешь себя только пассажиром. Вертолет — совсем другое дело.
— Вы, верно, тоже из прошлого? — улыбнулся Корытин.
— Нет. Я родился в этом веке. Я не астронавт, я настройщик синхронных выходов ЭВМ.
— А… — не скрывая разочарования, протянул Корытин и поскучнел, замкнулся. Он на время о чем-то задумался, а Семенов понял, почему он так позвал его с веранды: Корытина обманул старинный вертолет.
Корытин вдруг быстро встал, подошел к шкафчику, достал бутылку вина, два бокала, протянул один Семенову:
— Выпейте, вы ведь промокли.
— Спасибо.
Вино шипело и было золотистого цвета. Семенов отхлебнул глоток, снова стал невольно рассматривать фото.
— Кто это? — спросил он, видя, что Корытин следит за его взглядом.
— Голубев. Снимок сделан у «Миража» на Альфе. У меня в шлеме скафандра была фотокамера, она автоматически фиксировала все… А чем привлекает вас этот снимок? — спросил он с непонятным Семенову интересом.
— Не могу сказать. То есть не могу сказать точно. В этом снимке есть что-то противоестественное, что-то пугающее…
— В снимке?
— Нет, — покачал головой Семенов, — в Голубеве. Не знаю, может, это случайная игра света, но мне не по себе, хотя это только лишь фотография.
Корытин долго молчал, чуть постукивая ладонью по столу, уйдя в свои мысли.
— Вы знаете, как я потерпел аварию на Альфе? — словно решившись, спросил он.
— В самых общих чертах, — признался Семенов.
— Это вряд ли можно было предвидеть. Вероятность подобного практически равнялась нулю. Это уже потом я предположил что… Но это было уже потом.
Оставив звездолет на орбите, я на модуле сел на поверхность Альфы. Опускаю съемки и замеры, пробы и анализы, потому что к тому, о чем хочу рассказать, это не относится.
Альфа на редкость суровая планета, но в ее облике есть своя прелесть: зеленые закаты, нагромождения скал — чудовищные, но прекрасные в своей дикости.
Часов через пять после посадки, когда я исследовал гигантскую пещеру на окраине базальтового плато, камни у меня под ногами резко вздрогнули и плита, оторвавшаяся от свода, рухнула у ног, чуть не завалив выход из лабиринта. За первым толчком последовал второй, а потом целая серия мелких. Я не мог еще знать точной причины этого, но почувствовал страх, который был сильнее моей воли. Не помню, как преодолел завал: я действовал словно лунатик. Меня гнало желание вырваться из этого склепа и увидеть. Что? Модуль. Убедиться, что с ним ничего не случилось.
На месте модуля была окаймленная развороченными взрывом глыбами базальта воронка. Я подошел к ее краю и лишь там, почувствовав слабость, сел на какой-то камень. Со мною были лишь НЗ и кислорода на неделю. До Земли — четырнадцать световых лет, до ближайших кораблей — почти столько же. Это был конец.
От моего модуля уцелел только кусок обшивки. Я нашел его на второй день в километре от воронки. Мне удалось выяснить причину катастрофы: болид, не сгоревший в атмосфере Альфы, угодил в баки с горючим.
