Виталий Вавикин - Другое племя
– Попался, – прошептал Райли, но Арман услышал его. После наступила тьма.
77
Старый зверь-одиночка. В тот день, когда Райли поймал его, он пытался лишить свое тело жизни. Но тело, служившее столько лет верой и правдой, предало его на этот раз, отказалось умирать. Потом у него не было такого шанса. Он жил, лишенный возможности двигаться. Жил, словно у него и не было тела. Только мысли и воспоминания древнего вида, порабощенного молодой порослью. Месяц за месяцем. Год за годом. Один на один со своей болью. Иногда он слышал мысли своих сородичей. Более молодых. Более сильных. Они либо умирали от нескончаемых опытов, либо лишали себя жизни сами. Старый зверь оплакивал их так, как умел, – молча и беззвучно, жалея лишь о том, что не может умереть вместе с ними. В итоге он остался один. Нет. Не один, но голос добровольца по имени Майкл зверь игнорировал. Дикий и безумный голос. В нем не было разума. Лучше бы Майкл остался тем, кем был.
Зверь насторожился, чувствуя, как впервые за долгое время появился кто-то еще кроме Майкла. Их мысли были далекими и странными. Не такие, как у Майкла, но и не такие, как у его сородичей. Даже сны. В них старый зверь чувствовал боль и отчаяние. Он изучал их, присматривался. Узнавал их жизнь. Это не были добровольцы. Скорее, случайные жертвы. Особенно молодой самец. Самка напоминала зверю Майкла, если исключить безумие, и у самки не было снов. Лишь темнота.
Эллис. Зверь узнал это имя, потому что давно понял, что у этого вида должны быть имена. Несовершенные и примитивные. Они вынуждены были общаться друг с другом с помощью странных звуков. Зверь узнавал все это, надеясь, что однажды, когда ему удастся освободиться, станет более совершенным охотником. Но потом зверь увидел мысли Эллис. Узнал о ее болезни. О мечтах и надеждах. Как мог столь несовершенный вид вытеснить таких как он? Зверь изучал Эллис, проникаясь ее болью. Он не разговаривал с ней, не пускал в свои мысли, но и оставить без внимания, как Майкла, не мог. В этой самке не было ни гнева, ни злости. Она просто хотела жить. Так же, как и его родители когда-то давно. И ее мать… Она лечила дочь, но вместо этого обрекла на новые страдания. Эллис резали, выкачивали кровь, причиняли боль. Неужели они не знали, что в этой самке живет такое же, как и у них, сознание? Старый зверь заглянул в мысли Эллис так глубоко, что на какое-то время они стали его частью. Да. Мучители Эллис знали, кто она. Понимание этого ужаснуло зверя. Смог бы он так же мучить своих сородичей? В сознание невольно ворвался новый поток мыслей. Эллис думала о своем друге. Думала об Армане.
Гнев и отвращение сковали зверя. Неужели кто-то из его сородичей мог пасть так низко, что в результате на свет появился этот мальчик? Детеныш, обреченный на вечные страдания. Ведь ни звери, ни люди не примут его. И все эти опыты и мучения. Боль Армана и Эллис стала такой явной, что зверь ощутил ее на себе. Нет. Он не боялся страданий. Но он не мог допустить, чтобы страдали они. Не мог.
78
Терпение. С каждым новым днем давление со стороны генерала нарастало, и Пейдж уже не могла просто игнорировать это. Результаты… Ох уж эти результаты! Природе потребовались миллионы лет на то, что от Пейдж требовали сделать за месяцы.
– Скрестите их, – велел генерал, прочитав личное дело Армана. – Если получилось у него, то почему не получится у его детей?
– Это наука, а не лотерея, – сказала Пейдж. Генерал безразлично развел руками. – Дайте мне еще пару месяцев.
– Просто сделайте это, доктор Девлин. Либо вы, либо кто-то другой. – Он проследил, как она уходит. Армия идеальных солдат маршировала в его сознании. Высокий лоб покрыла испарина. Пальцы сжались в кулаки…
– И ты согласилась сделать это? – спросил Райли. Пейдж пожала плечами и опустила глаза.
– Если я откажусь, то это сделает кто-то другой. – Она так и не решилась посмотреть на Райли. – Они либо убьют их, либо изуродуют. Им наплевать.
– А тебе нет?
– Я не знаю, – Пейдж шумно выдохнула. – Может быть, если это буду делать я, то у Эллис будет больше шансов? – Краем глаза она заметила, как Райли согласно кивнул.
Приготовления заняли чуть больше недели. Эллис лежала на столе. Она хотела бояться, но не могла, не находила в себе сил для этого. Металлические браслеты стягивали ее тело, лишая возможности двигаться. Если бы можно было отдалиться от своего звериного тела, навсегда покинуть его, то Эллис давно бы так сделала. Надежды и мечты умерли под нескончаемым натиском экспериментов. Сил не осталось даже на злость и отчаяние.
– Скажи ей, что сегодня боли не будет, – попросила Пейдж Армана. – Скажи ей, что если оплодотворение пройдет удачно, то боли не будет больше никогда. – Она смотрела ему в глаза, пытаясь понять, исполнил ли он ее просьбу. – Так будет лучше.
– Ей наплевать! – процедил сквозь зубы Арман.
– Просто скажи и все! – Пейдж недовольно поморщилась. Почему с этими детьми было всегда так сложно? Она вспомнила Майкла и презрительно скривила губы. Человек, ставший абсолютным зверем. Если бы у него осталась хоть небольшая часть человеческого сознания! Возможно, тогда генерал бы не давил на нее, сокращая сроки. Но доработанный препарат Мэдди Грэй не подействовал. Иногда Пейдж смотрела на Эллис и думала, что, возможно, в этом звере тоже не осталось ничего человеческого. Да она бы даже поверила в это, если приборы не показывали обратное.
Пейдж вымыла руки. Ассистент помог ей надеть халат и латексные перчатки. «Интересно, что будет, если оплодотворить семем Армана обыкновенную женщину?» – подумала Пейдж, и эта мысль пришлась ей по душе. Какая мать не мечтает об идеально здоровом ребенке? Пейдж улыбнулась и подумала, что нужно будет рассказать об этом генералу. Она подошла к Эллис и заглянула в желтые глаза.
– Не бойся, – Пейдж широко улыбнулась. – Надеюсь, Арман передал, что сегодня боли не будет, – добавила она своим ассистентам, преступая к работе.
79
Майкл. Доброволец. Старый зверь ворвался в его сознание подобно шквальному ветру. Подчинил его, наполнил гневом и ненавистью. Майкл зарычал и выгнул спину. Стальные браслеты, сковавшие его конечности, издали жалобный скрежет. Приставленный к его двери охранник услышал шум и заглянул внутрь. Зверь-доброволец бился в цепях, разрывая свою плоть. Затрещали кости. Охранник выругался и распахнул дверь, намереваясь усыпить зверя. Браслеты звякнули, падая на залитый кровью пол. Изуродованные конечности ударили охранника в брюшную полость. Оголенные кости вспороли мягкую плоть. Охранник вскрикнул и упал на колени, зажав руками рану. Майкл клацнул зубами, но старый зверь направил его дальше. В коридор. Еще один охранник закричал, падая замертво. Майкл ударил в железную дверь камеры Армана. Еще и еще. Боль умирающего тела стала невыносимой, заставив Майкла взвыть. Кости, казавшиеся крепче стали, ломались, плоть рвалась. Безумные мысли добровольца напугали Армана. Ярость и ненависть. Он попятился к стене, наблюдая, как стальная дверь нехотя сдает позиции.
