Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 2
— Чего? Конечно, нет.
— Очень плохо. Ибо, насколько я смогла выяснить, этот констебль является единственным полицейским в Америке, который не разыскивает тебя. Поэтому я и полетела разыскивать тебя — хотя как ты мог, подлое животное, исчезнуть, не потрудившись поставить меня в известность?
— Я же говорил тебе, что извиняюсь!
— И я простила тебя. Я буду тебя прощать не меньше десяти лет.
— Что за глупости с этим констеблем? И почему все должны меня разыскивать? Мне вполне хватает одного шерифа Дрейзера.
— Он объявил общую тревогу и назначил награду за Луммокса, живого или мертвого… желательно мертвого. Они всерьез взялись за дело, Джонни… Очень серьезно. Поэтому, какие бы планы ты ни строил, мы должны их отбросить и придумать новый, получше. Что ты об этом думаешь? И думаешь ли вообще?
— Ну… я думал продержаться таким образом ночь-другую, — побледнев, медленно ответил Джонни, — пока не найдем место для укрытия.
Бетти покачала головой.
— Не годится. Если идти таким путем, они без труда догадаются, в каком месте поблизости от Вествилла можно укрыть такое создание, как Луммокс. И…
— Да мы уйдем с дороги!
— Конечно. И они будут прочесывать этот лес, дерево за деревом. Они в самом деле собираются это сделать.
— Ты не дала мне закончить. Знаешь старую урановую шахту? «Власть и Слава»? Ты идешь наверх по дороге Мертвого Волка, потом берешь к северу на гравийную дорогу. Вот там мы и спрячемся. Большой туннель вполне подходит, чтобы скрыть Луммокса.
— Проблеск здравого смысла в этом есть. Но его не хватает, чтобы противостоять всем…
Бетти замолчала. Джонни поерзал и сказал:
— Ну ладно. Если это не годится, что делать?
— Умолкни. Я думаю. — Бетти лежала на спине, глядя в синее небо над горами. — Твоя мысль о шахте «Власть и Слава» не так уж и плоха; пока я не придумаю чего-нибудь лучшего, она вполне годится.
— Не понимаю, как они смогут там нас обнаружить. Шахта расположена так далеко…
— Не сомневайся, ее обыщут. Хотя это может ввести в заблуждение шерифа Дрейзера; я уверена, что он свою собственную шляпу не возьмется искать без ордера на обыск. Но он организовал воздушную разведку, и они уверены, что обнаружат вас. В полиции знают, что ты взял спальник и припасы; это значит, что ты будешь останавливаться на ночевки. Нашла тебя я, найдут и они. Я обнаружила тебя, потому что знала, как ты будешь действовать, а они прибегнут к логике, которая срабатывает медленнее. Но безошибочно. Они найдут вас… и это будет конец для Луммокса. Шансов вам они не оставят… может быть, разбомбят его.
Джон Томас живо представил себе столь мрачное будущее.
— Тогда какой смысл прятать его в шахте?
— Чтобы протянуть день-другой, потому что я еще не готова вытащить его оттуда.
— Как?
— Вот так. Мы спрячем его в городе.
— Что? Червячок, на тебя действует высота.
— В городе и под крышей… единственное место в большом-пребольшом мире, где его не будут искать. Может быть, в домике мистера Ито, — добавила она.
— Что? Я теперь точно вижу: ты сошла с ума.
— А тебе известно более безопасное место? Сын мистера Ито ничего не имеет против тебя; не далее как вчера мы с ним очень душевно поговорили. Я пошла прямо к нему и все ему объяснила. Один из его садовых домиков вполне подойдет… может, домик и неказистый, но подключен к электропитанию. Никому не придет в голову, что за его матовыми окнами скрывается Лумми.
— Не понимаю, как мы все это сделаем?
— Предоставь это мне. Если я не доберусь до садового домика, а я доберусь… тогда я раздобуду какой-нибудь пустой сарай или что-то вроде этого. Сегодня вечером мы отведем Лумми к шахте, а я улечу и все организую. Завтра вечером я с Лумми отправлюсь в город и…
— Что ты несешь? Нам потребовалось две ночи, чтобы дойти сюда, и остается еще хороший кусок вечера, чтобы добраться до шахты. Ты не сможешь доставить его обратно за одну ночь.
— Как быстро Лумми может двигаться, если постарается?
— Но никто не усидит на нем, когда он идет галопом. Даже я.
— А я и не собираюсь ехать на нем верхом; я буду лететь над ним, указывая дорогу, и помогу ему осторожно спуститься с кручи. Три часа, примерно так?.. И еще час, чтобы укрыть его в садовом домике.
— Ну… разве что так.
— Так, потому что ничего лучшего нет. А потом ты дашь себя поймать.
— Чего ради?
— Мы их за нос поводим. Они поймают тебя, а ты скажешь, что отправился на поиски урановых залежей… я снабжу тебя счетчиком Гейгера. Где Луммокс, ты не знаешь; ты поцеловал его на прощание и ушел себе, оставив его там, где он был, а теперь вернулся, потому что не хочешь больше ни с кем ссориться. Ты должен убедить их… ни в коем случае не позволяй, чтобы использовали измеритель истины.
— Да, но… Слушай, Червячок, а какой в этом смысл? Луммокс не может вечно оставаться в садовом домике.
— Мы просто тянем время. Как только они его увидят, они прикончат его… И они это сделают. Поэтому мы будем скрывать его, пока не сможем изменить положение вещей.
— А я-то думал, что смогу его спасти, продав Музею, — грустно сказал Джонни.
— Нет! Твой внутренний голос был совершенно прав, Джонни, хотя у тебя самого мозгов не больше, чем в дверной ручке. Слушай… ты помнишь Закон Сигни?
— Закон Сигни? Мы проходили что-то такое, когда изучали основы Обычаев Цивилизации.
— Совершенно верно. Припомни его.
— Как там было? — Сдвинув брови, Джон Томас стал копаться в памяти. — Ага! «Факт владения речью и манипуляторами должен восприниматься таким образом, что их владелец является мыслящим существом и, следовательно, обладает всеми неотъемлемыми человеческими правами — пока не будет убедительно доказано обратное». — Джонни вскочил. — Вот оно что! Они не могут теперь убить Луммокса!.. У него есть руки!
11
«Слишком поздно, Джонни»
— Шевели мозгами, — сказала Бетти. — Ты знаешь историю об одном типе, которого адвокат уверял, что за это его в тюрьму не посадят?
— За что «за это»?
— Неважно. А клиент ответил: «Но, ваша милость, пока мы об этом только говорим». Суть дела в том, что Закон Сигни — это только теория; пока мы не заставим суд изменить свою точку зрения, мы должны прятать Луммокса.
— Ну да, понятно. Наверное, ты права.
— Я всегда права, — с достоинством признала Бетти. — Джонни, я прямо умираю от жажды: думать — очень утомительная работа, и у меня всегда горло пересыхает Ты захватил воды из ручья?
