Джек Уильямсон - Возрождение земли
Я уселся на кровати, свесив ноги, а болезненное чувство утраты нахлынуло на меня с новой силой. Все оказалось наваждением: и то, что Кейси жив, и Мона-человек, спустившаяся на Землю, и светящееся деревце, которое они называли сыном. Жестокая правда нещадно хлестнула меня воспоминанием о трех въевшихся в землю скелетах, о пронизывающем череп пришельца копье Кейси и хрупких останках у основания деревца. Впереди расстилался темный молчаливый лес. Вся радость, которую я познал во сне, канула в бездну, сменившись полным одиночеством. Вернулась неумолимая реальность: я здесь один до скончания своих дней. Единственный человек на планете, а может, и во всей вселенной.
И все-таки страстное желание жить не покидало меня. Завтракать не хотелось, и я отправился к озерцу, образовавшемуся ниже по течению, окунуться в прохладную воду. Взбодрившись слегка, стал вскапывать землю под очередную грядку кукурузы. Утомившись, остановился и отдышался, тем временем выискивая глазами парящий в небе воздушный шар. Он исчез. Может, в нем прилетела еще одна златокрылая фея, подобная Моне, которую обрел здесь Кейси? А может, очередное пришлое существо вроде того, что убило моего друга. Кто теперь разберет?
* * *А меж тем жизнь продолжается. Сейчас я гляжу на лес и прислушиваюсь, мечтая вновь ощутить то умиротворение и ощущение дружеского присутствия, которое мне довелось узнать во сне. Лес не говорит со мной. По крайней мере на языке людей, и все же теперь я знаю, что ко мне он питает нечто большее, чем просто терпимость. Иногда, когда мне кажется, будто я уловил в песне леса приглашение, я отваживаюсь вновь пойти в чащу в поисках того деревца.
Поначалу я не заходил далеко. Устремляющиеся в небо стволы казались необъятными, свод над головой — слишком высоким, тени слишком густыми, да и в целом все было чужим, неземным, гнетущим. Каждый раз меня влекло назад, к дневному свету, я боялся заблудиться и потеряться, как потерялся Кейси в джунглях Африки. Однако со временем страх этот ослабел.
Я повзрослел, понемногу становился другим и научился понимать лес и доверять ему. Теперь я знаю, что и когда сеять, как сберечь урожай и растянуть выращенное до следующего сезона. Научился чинить обувь и одежду, приспосабливаться и обходиться малым. И хотя я то и дело вспоминаю Арни, Таню, Диану и спрашиваю себя, живы ли они там, на Луне, теперь это не кажется мне столь важным, как прежде. Все равно нас создадут вновь. В полуденный летний зной, утомившись от работы на своем крохотном участке, я частенько прогуливаюсь в тени близлежащих деревьев, что прячут меня от палящего высоко над открытой равниной солнца.
Мне стало нравиться спокойное безмолвие деревьев. Как и их поющие голоса. Иногда во сне я вижу молодое деревце по имени Лео. Оно разговаривает со мной пляшущим многоцветьем кроны и поет песни, от чего мне начинает казаться, что мы друзья. Я подумал, что ему, наверно, хочется узнать обо мне побольше, и рассказал историю глобального столкновения и том, что было после, о станции и нашей миссии заселения планеты. Почему-то мне кажется, что деревце все понимает и хочет, чтобы люди поскорее вернулись.
Оно показало мне путь к своей поляне. Деревце заметно подросло, прямой ствол окреп. А подросшие листья усыпаны еще более яркими золотистыми и малиновыми красками. Скелеты исчезли. А почва там, где они лежали, теперь чистая, потому что копье Кейси и все, что не приняла земля, я отнес на самолет.
Я часто навещаю деревце. Иногда оно тихонько поет для меня одного. Порой молчит, но всегда дарит чувство покоя и ощущение, что со мной рядом друг. Не прибегая к помощи слов, мой друг помогает мне разобраться в биологическом устройстве этого экзотического леса.
Биология чужих устроена так, что деревья порождают те золотистые летающие шары и используют их в качестве переносчиков семян. Златокрылое существо, столь любимое Кейси, было чем-то вроде цветка или, скорее, проклевывающегося яйца. Первым двигающимся объектом, который увидела златокрылка, выйдя из родной скорлупы, стал Кейси. Его-то она и сочла своей парой, как посчитала бы того самца, появись он первым.
Увлечение же самого Кейси объяснить гораздо труднее. У меня сложилось впечатление, что здешние деревья в общении используют нечто большее, чем просто свою, хоть и могущественную, музыку и перемежающиеся на листьях цветовые огни. Диана сказала бы, что это телепатия, хотя никакими фактами я этого не сумел бы доказать. На тот момент Кейси был все еще болен и порой страдал приступами галлюцинаций. И все же, думаю, именно благодаря лесу он разглядел в той златокрылой самочке Мону — ту, что любил Эль Чино.
Как бы там ни было, любовь эта оказалась безнадежной и неосуществимой и окончилась трагично, о чем и поведали останки под деревцем Лео. Если рассматривать ситуацию с точки зрения экзобиологии, как сказал бы отец, то здесь особь мужского пола являлась вероятным носителем вещества, подобного пыльце для осеменения цветка, а всход — Лео, — по всей вероятности, произошел из подобия семени, сформировавшегося в теле самки в результате союза с особью-самцом.
Лес скрывает в себе столько тайн, что я и не надеюсь когда-нибудь в них разобраться. Лунные родители так и не научили нас молиться, хотя часто рассказывали о религиях и философских воззрениях старого мира. Этот лес самим фактом своего существования, как и те черные вампиры из Африки, доказывает наличие жизни вне Солнечной системы. Лес стал моим храмом, куда я прихожу не преклоняться и прославлять, а проникнуться трепетным и волнующим чувством единения со всем живым, населяющим космос.
К своему немалому удивлению я понял, что жизнь есть везде и всюду. Астрономы прежнего мира обнаружили основные жизнеобразующие молекулы в непомерных скоплениях межзвездной пыли и газа, так что составляющие всего живого существовали еще до образования звезд. Похоже, жизнь создает и воссоздает себя в виде бесчисленного множества форм. Благодаря своему собственному бессловесному общению с деревьями я коснулся бесконечного множества живых и мыслящих существ, обитающих в космосе.
Временами мне удается уловить едва ощутимое присутствие живых существ гораздо более древних, мудрых и странных, чем вообще можно себе представить, которые по большей части добры в том абстрактном смысле слова, когда добродетелью зовется самозабвенная любовь, некоторые — злы, как те черные вампиры, в том смысле, в каком слепой эгоизм считается пороком. Недобрые сущности зачастую воюют друг с другом, а лучшие из лучших стараются победить смерть.
Теперь я воспринимаю здешние деревья как двигатели созидания, появившиеся, в свою очередь, как и мы, люди, не в результате какого-то сверхъестественного процесса, а в ходе естественной эволюции, с помощью которой жизнь создает саму себя. Теперь я знаю, что Арни был прав, когда опасался нашествия инопланетных существ.
