Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 15
Теперь, под властью христиан, Керак был защищен стенами из тесаного камня и рвами с хитроумно расположенными откосами.
Рвы эти охранялись английскими лучниками, которые посылали свои оперенные стрелы на пятьсот шагов. Саладину было бы интересно узнать, найдется ли там, за этими стенами, сто тысяч стрел.
Керак поджидал их в дальнем конце долины, где два горных отрога почти сходились вместе.
С тыла крепость была защищена хуже, и Саладин знал об этом: всего один ряд валов, рвов и земляных откосов. Но армия, приближающаяся с этой стороны, вынуждена была бы сузить ряды и протискиваться между укреплениями и скалистыми предгорьями. А отряд христиан, скрытый до времени за холмами, мог внезапно броситься наперерез в любом месте и смять ряды растянувшейся армии.
Как бы там ни было, Саладин предпочел фронтальный подход, возвещая о нем облаком пыли.
— Это что там впереди, грозовая туча?
Король Ги заслонил рукой глаза от высокого июльского солнца. Конь под ним гарцевал, рука прыгала в воздухе, и на лице плясала тень от ладони.
— У грозовых туч черный низ, и они обычно плывут над землей, государь, — мягко сказал Амнет. — Они редко бывают желтыми и никогда не стелются по долине.
Великий магистр Жерар, который ехал по другую руку от короля Ги, сделал Томасу страшные глаза за монаршей спиной.
— Значит, мы видим толпу бродяг? — спросил Ги с назойливым воодушевлением.
— Мы, пожалуй, в дне пути до их арьергарда.
— А может, в двух, — заметил король. — Мы ведь не сможем догнать их сегодня до полудня, правда? — Он взглянул на солнце. — Мы пробираемся по этим холмам с рассвета. Предлагаю разбить лагерь и обдумать стратегию.
— Государь, наши лошади, без сомнения, выдержат еще час или два. Не следует делать привал до вечерней молитвы.
— А я говорю тебе, магистр Жерар, что здесь достаточно травы для лошадей и чистой воды. Кто знает, найдем ли мы все это впереди?
Амнет подался вперед, чтобы королевское брюхо не мешало видеть, как Жерар жует собственную бороду. Нельзя сказать, чтобы вид растерянного магистра доставлял Томасу удовольствие, во всяком случае не чрезмерное. После того как армия Саладина прошла через эту местность, травы здесь осталось не густо. Все источники были вытоптаны и сейчас досыхали на солнце илистыми лужицами. В этой долине не было места для лагеря, не будет его здесь и через год.
Не собирается ли король Ги отложить преследование Саладина на этот срок? Похоже, что он на это способен.
Тамплиеры наняли эту армию для Ги — двадцать тысяч конных рыцарей из Англии и Франции — на остатки тех денег, что король Генрих заплатил рыцарским Орденам за отпущение греха — участие в убийстве Томаса Бекета, архиепископа Кентерберийского. Как Ги и опасался, для того чтобы собрать такую армию, пришлось взять каждого второго воина Иерусалима и других христианских твердынь на Востоке. У Франции уже никогда не хватит сил послать такую мощную армию в эту далеко не святую землю. Чтобы предвидеть это, Амнету даже не нужно было прибегать к своему пророческому дару.
Как самопровозглащенный Защитник Креста, король Ги настоял на том, чтобы его армия несла с собой талисман — обломок Святого Креста. Он хранился в раке из золота и хрусталя и был выставлен на обозрение каждого рыцаря, когда армия, огибая Голгофу, покидала Иерусалим. Сам Амнет не выбрал бы эту дорогу, отправляясь в поход против врага, в пять раз превосходящего их численностью. Теперь рака с Крестом путешествовала на седле самого сильного и храброго рыцаря. А когда этот человек чувствовал, что бремя чести слишком тяжко для его смиренной души — и для затекающих от тяжести груза бедер, — он передавал ее другому, более достойному.
Амнет дважды отвергал эту честь.
Однако в эти дни ожидания ему удалось приблизиться к шкатулке в походной часовне. Вечером, когда никто не видел, он отогнул полог, поднял крышку и прикоснулся к сухой древесине. Амнет готовился испытать трепет, чувство могущества, подобное тому, что приходило к нему из Камня. Но ощущения были не сильнее тех, что возникают от прикосновения к столу в трапезной или столбам забора. Пульсация соков некогда живого дерева — это он испытывал, дотрагиваясь до любой древесины.
Но агония Господа Нашего? Стыд только что срубленного дерева, которое держало Его на себе? Страдания Бога при виде Сына своего, принесенного в жертву? Ничего этого не помнила щепка. Иначе Амнет почувствовал бы.
Пока Томас предавался сомнениям по поводу святости — или подлинности — древней реликвии, спор между королем Ги и Великим магистром продолжался. Амнет знал, что исход дискуссии — продолжать двигаться или встать лагерем — зависит от страхов короля Ги: кого он боится больше, Саладина или Великого магистра Храма.
— Сам граф Триполийский, — говорил Ги, — предостерегал меня, что день моей битвы с Саладином станет днем, когда я потеряю Иерусалим.
— И вы верите этому? — Жерар был вне себя. — Связи графа с врагами убедительно доказаны. Государь, вы доверяете признанному изменнику?
— Когда он говорил со мной, сарацины еще не подкупили его.
— Но сердце его было уже куплено… Государь, тамплиеры приняли обет. Лучше нам распустить Орден, нежели потерять эту единственную возможность сокрушить Саладина.
— Я слышу тебя, Жерар. Но я все же король.
— Да, государь.
— Мы встаем лагерем здесь.
Саладин разглядывал поле, усеянное трупами людей и лошадей. Каждый был пригвожден к земле одной или несколькими длинными стрелами, выпущенными из английских луков.
Тела лежали здесь еще не так долго, чтобы начать разлагаться. Но дни шли, солнце было горячим. Он знал, что скоро тела начнут лопаться под давлением внутренних газов. Сначала лошади, и звуки эти будут подобны пушечным выстрелам. После этого даже храбрейшие, свирепейшие воины не пересекут эту часть долины.
Не рвы, окружающие Керак, остановили Саладина. Он знал, что стоит ему приказать именем Аллаха, и его люди пойдут вперед до тех пор, пока их трупы не образуют мост, по которому он подъедет к стенам крепости.
Как раз эти стены и сразили Саладина. Они были в сотню локтей высотой, как сказали его советники. Построенные из тесаных камней, подогнанных так плотно, что даже тонкие туфли ассасинов не могли найти выемку, не говоря о тяжелых сапогах воинов. А наверху поджидали йомены с пиками, которыми они отбрасывали любые лестницы. Стояли на стенах и английские лучники, чьи стрелы летели сверху на головы сарацин. Были у Рейнальда де Шатильона за этими стенами и другие боеприпасы: тяжелые камни, чаны с кипящим маслом, корзины со смолой — их поджигали и бросали вниз.
