Кирилл Кудряшов - Холод
— Как вас зовут?
— Ангелина… — на секунду ей вспомнилось, как она представлялась Даздрапермой своему попутчику в электричке. Тут же пришло желание не говорить этому человеку своего настоящего имени, но «голос» прошептал ей успокаивающее «Не бойся!» и Геля в который раз решила поверить ему, — Можно просто Геля.
— А я — Игорь. Геля, я не могу вам ничего рассказать, и, возможно, никто не сможет. Но верьте только в одно, здесь обитают не фашисты. Которые намереваются пытать вас в темных казематах. Никто не причинит вам вреда! Поверьте…
— Надеюсь на это… — прошептала Геля в ответ.
«Доктор» ушел, но она не позволила себе вновь провалиться в свой внутренний мир. Пусть непонятно было, что окружает ее, но она, по крайней мере, могла выяснить, что творится у нее внутри.
Все то время, что она была без сознания, видя яркие цветные видения, Геля ни разу не задумалась о том, кто же ведет ее через них, кто дает ей советы и утешает в трудные минуты. Она просто приняла существование «голоса» как должное, признав в нем покровителя и доброго защитника. Но сейчас, чувствуя себя усталой и потерянной, она хотела выяснить о нем все.
— Отзовись! — прошептала она, закрывая глаза и мысленно пытаясь нащупать чужого в собственном сознании, — Отзовись, кем бы ты ни был. Я хочу поговорить с тобой…
Отзовись, и скажи мне, кто ты? отзовись и расскажи, что ты делаешь в моей голове?
Расскажи, что происходит и какова в этом моя роль?
Но «голос» предпочитал молчать… Видимо и у него были какие-то секреты, раскрывать которые до поры до времени он не собирался.
Дверь открылась вновь, и Геля подняла голову, рассматривая вошедшего мужчину.
Он был в форме, полностью стирая все сомнения в том, что дело попахивало оружейной смазкой. Высок, но не слишком то широк в плечах, не стар, но его возраст уже явно перевалил за полтинник. На плечах поблескивали своими звездочками погоны, но Геля, как человек сугубо гражданский, естественно не могла по ним распознать его звание.
Однако весь внешний вид вошедшего, его безукоризненно чистая форма, его прямой взгляд, привыкший к тому, что перед ним склоняют голову — все это говорило о высоком положении этого человека в армии, или какой-либо еще военной структуре, напрямую не связанной с вооруженными силами.
— Здравствуйте, — произнес он, подойдя к кровати, и вежливо склонил голову, — Вы хотели получить некоторую информацию, касающуюся того, что происходит с вами? Я — тот, кто может ее дать.
— Кто вы? — растерянно спросила Геля.
— Генерал Матвеев, Федеральная Служба Безопасности Российской Федерации. Человек, по долгу службы курирующий эту операцию.
— ФСБ… — пробормотала Геля, — Генерал?… Во что же такое я вляпалась?
— А как зовут вас?
— Ангелина… Простите, что сразу не представилась…
— Павел Александрович, — сказал Матвеев, протягивая руку, и Геля вяло пожала ее, тут же скривившись от боли, прострелившей больную руку до самого плеча.
Генерал присел на стул, подвинув его к кровати.
— Я ненадолго заглянул к вам — через десять минут я выезжаю, но на эти десять минут я в вашем полном распоряжении. Что вы хотели бы узнать?
— Все! Все с самого начала.
— Узнать все — невозможно. Особенно в такой ситуации, как наша. Я не в праве говорить вам очень и очень многого.
— Хорошо, тогда более конкретно. Я буду жить? — Геля, наконец-то, задала вопрос, беспокоивший ее больше всего.
— Думаю, что будете. По крайней мере, так считают наши медики. Я очень сожалею по поводу того, что с вами произошло, но…
— К черту ваши сожаления, — зло проворчала Геля, — Где я?
— В районе Бердска, на небольшом военном объекте, построенном как раз на такой случай.
— Я могу уйти?
— Сейчас — нет. Во-первых, я не вправе вас отпускать, а во-вторых — вы просто физически не сможете этого сделать. Вы еще недостаточно окрепли…
— Что за тварь меня укусила?
— Этот вопрос интересует и нас. Именно поэтому и вы, и я, и несколько десятков моих подчиненных, находимся здесь. Мы хотим выяснить, что это за создание, и действовать сообразно обстоятельствам.
— Убить его, или их?
— Сообразно обстоятельствам! — повторил Матвеев, — Остальное для вас не важно.
— Кассирша там, на станции, где это случилось, говорила об «укушенных». О том, что что-то происходит с теми, кого укусила эта тварь. Что должно произойти сом ной? Из-за этого меня здесь держат?
— Это уже не важно. Вам введена сыворотка, противостоящая действию фермента, находящегося в крови этих существ, поэтому сейчас вы уже вне опасности.
— Вы уверены?
Матвеев взглянул на нее, и в его глазах Геля прочла те же чувства, что испытывала сама, только, естественные, притупленные осознанием своей силы и власти. Неуверенность и страх. Точнее — легкая тень страха…
— Когда речь идет об этих существах, Ангелина, никто и ни в чем не может быть уверен. Но мы позаботимся о вас — это я могу обещать.
Геля едва заметно кивнула и закрыла глаза. Генерал поднялся, намереваясь уходить.
— Ничего не бойтесь и ни о чем не волнуйтесь. Сказки о том, что в ФСБ стоят стулья с обивкой из человеческой кожи — не более чем сказки. Мы поможем вам.
— Уходя, выключите, пожалуйста, свет… — попросила она, чувствуя, как холодный свет ртутных ламп, пусть и не очень сильно, но все же давит на глаза.
— До свидания… — попрощался Матвеев, щелкая выключателем и выходя из палаты.
Комната погрузилась во мрак, но мрак не полный, а чуть разбавленный багрово-фиолетовыми тонами. Единственное окно, выходившее на запад, было завешано жалюзи, полоски которых не полностью накладывались друг на друга, в результате чего свет заходящего солнца багровой решеткой проникал в комнату, падая Геле на лицо.
Она вновь открыла глаза, любуясь заревом, и одновременно с чувством восхищения этим зрелищем под сердцем ворохнулся страх. Странный, непонятный страх, которого она не испытывала никогда раньше. Какая-то часть ее боялась солнца, даже такого, уходящего за горизонт, из последних сил цепляющегося за верхний край неба. Какая-то часть ее знала, что солнце способно убивать — даже зимнее солнце, дарящее земле столь малую толику своего тепла, и эта часть, вместе со страхом перед Главным Врагом испытывала радость от того, что Враг уходит прочь…
— Главный Враг… — прошептала Геля, облекая чувства, возникшие в ее сознании в слова, — В Белые Дни он не опасен, как в Зеленые. В Белые Дни не нужно спать, прячась в Породившем.
Откуда эти слова? Эти мысли? Эти чувства, странные и непонятные?
