Аскольд Якубовский - Прозрачник (сборник)
Или погибнуть на охоте.
И уж конечно, я знал о мечте клана. Судьба же меня гнала в сторону от охоты. И хотя я вопил, что буду, буду, буду охотником и поеду на планету Фантомов, я кончил сельскохозяйственный институт. И если сейчас вы едите сытный хлеб, розовый и немного странного привкуса, значит, в нем есть зерно так называемых «шагающих» пшениц. Те, что слоняются всюду, где есть хоть крупинка жирной земли, а ко времени обмолота приходят обратно.
Я был счастлив только с ружьем в руках. Но охотились теперь лишь на вновь достигнутых планетах.
Кровь предков гоняла меня по диким планетам, пока я не попал на Маб и там не встретился с Сергеевым. Он был дальним родственником и врачом. Он знал решение и законы клана. И даже брался вывести страсть к охоте из меня простейшей операцией. Мы спорили, так как я не соглашался.
Это было неплохое время: Сергеев сидел у камина в том минимуме одежды, который разрешала носить жена. На его груди рыжая шерсть горела в отсветах камина. Надежда колдовала с кастрюлями, пытаясь соорудить нам приличный ужин, я глядел на стену, которую Сергеев увешал древним оружием. У него было даже пулевое ружье!..
А потом Сергеев умер и завещал это ружье мне.
И тогда-то я доказал, что цепь охотников шла ко мне, что она замыкалась только мною, вспыльчивые, небрежно одетым агрономом, человеком с покатым лбом мечтателя, который нигде не приживался, не заводил семью, мотаясь от одной пограничной планеты к Другой.
Я добился, чтобы меня послали на планету Фантомов наблюдателем.
Трава — высокая — прикрывала зверя своей тенью. Но когда зверь двинулся, я удивился, что не видел его. От травы была в нем только полосатость, а все остальное совсем, совсем другое. Например, шкура красная…
Тигр шел ко мне… Ближе, ближе… Я кричу, а на меня с дерева глядит обезьяна.
Это огромная белая обезьяна. Вокруг снег, шерсть обезьяны заледенела, волосы торчат козырьком над круглыми голубыми глазами.
Почему крадущегося тигра сменила эта обезьяна?
А вот я на каре повышенной проходимости. Прыжок через пропасть! Кар повис в прыжке, колеса его медленно вращаются. Впереди же белые, черные, рыжие ящерицы. Они образуют тесный, слитый боками узор.
Я бегу, бегу от них аллеей, усыпанной листьями, красными, бурыми и желтыми, на меня глядит каменный космонавт Шаров, и варгус поднимает крылья, заслонив тучи. В моих руках ракетное тяжелое ружье. Я прищелкиваю к нему магазин, вскидываю — ствол его гнется.
— А-а-а!
— Ну, браток, — говорит, склоняясь ко мне, бортрадист, курносый Альберт. — И спишь же ты.
— Сплю?..
— Спишь ты слишком шумно.
Значит, сплю… Я прихожу в себя и определяю свое место. Теснота. Серые баллоны — это кислород. Подвесные койки. Откидной стол.
Я в тесной ракете, в каюте на двоих, куда пришлось всунуть третьего — меня. Остальное место в ракете занимает аппаратура в ящиках, роботы, которые со мной будут обследовать планету.
— Весь день спишь. Ужинать пора.
Звонят часы: «Ужин!»
И мы едим из хлебных стаканчиков морковное пюре и жареную котлету. Съедаем стаканчики и запиваем соком. Ребята теперь сыты и начинают бурно жалеть меня. Более жалостливых людей я еще не видел, им бы идти в похоронщики.
— Свинство посылать на такую планету одного человека!
— Я бы отказывался.
— Сам хотел.
— И глуп же ты, парень!
— Считай, твоя жена вдова.
— Не увидишь детей!
Ни о чем другом они говорить не в состоянии: семья, жена, дети. Это работяги космоса, и словарь их прост.
— Нету там, парень, воздуха.
— Куда же делся?
— Был, да вышел, — смеются они. — Не было его, закись азота. Ну, в кресла — сейчас гравикокон.
Вот карта, которая дается только пилотам. Я вижу на ней очень ровную поверхность: рек нет и леса тоже. Карту делал мой предок — Изобретатель, она точная.
— По лоции там что-то вроде мелких болот, — вздыхает пилот. — Такие дела. Увязим костыли, перерасходуем горючее, — ворчит он.
Мне абсолютно плевать на огорчения пилота.
— Конов! Ты будешь третьим на планете, вон навигационный справочник, читай!
Лоция не врала — всюду топкие болотца с тонким слоем воды и студенистым илом. Кислород есть, но слишком много закиси азота. И до черта ксенона, гелия, криптона. Вот и станция Изобретателя. Чертов лжец! Где здесь охота?
Мы разобрали ящики, и роботы встали, все. Вернее, стояло семеро, маленькие коренастые роботы-гномы.
А два робота, те лежали. Один был шар, его я должен пускать на аэростате, другой — зонд для бурения.
Дали мне небольшую ракету: пейзаж планеты обогатился.
Мы починили домик типа глубинной батисферы, стоявшей на трех ногах. Затем пилоты жали мне руки.
Смущенные, они говорили, чтобы я не психовал, что каждый год поблизости будет проходить космический зонд и брать мою информацию. Если я заболею, он возьмет и меня.
Затем они (с облегчением) влезли в свою ракету. Люк захлопнулся, ракета ушла.
И лишь тогда я отчетливо понял, что я обманут предком. С этим ничего не поделаешь. Поделом мне, слишком доверчивому!
Я стоял в мокроступах и легком скафандре. Мимо на тележке проехали роботы-гномы, ставить наблюдательные станции. Ладно, тогда работа! Я утыкаю планету датчиками.
Гномы, мчавшиеся на тележке в бурунах желтого ила и воды, вернутся через несколько дней. Другие станции я поставлю сам. Согласен, попался…
Следующие несколько недель я много работал, мотаясь по планете, и ставил датчики для наблюдений. И всюду видел одно и то же: Первичный Ил в глинистых ячейках, под тонкой пленкой соленой воды, настоящей аш два о. Сделал анализы воды. Она как моя кровь, в ней все, кроме белых и красных кровяных телец. Ил тоже содержал полный набор аминокислот.
Отчего нет жизни на такой планете? Все здесь подготовлено к ее появлению.
Или споры жизни, что несутся во вселенной, задержал гравикокон? Конечно, охотиться здесь не придется. Но что мешает потренироваться в стрельбе?
Я взял ружье, обоймы, банки из лаборатории предка и долго стрелял навскидку.
Приятное занятие! Робот швыряет банку, и ракета уходит за ней, пускает легкий дымок. Взрыв! Банка с наклейкой (буква М) — вдребезги, все прокисшие от времени химикаты разлетаются к чертям!..
Одно меня огорчало: ракеты самонаводящиеся, и кто попал в цель, я или они, понять было мудрено. Я соорудил и стальной арбалет: были инструменты, станок, металлы… Я нарисовал на бумаге голову оленя и стрелял в нее.
Я поражал мишень, а робот бегал за моими стрелами и приносил их мне.
Как-то я обрабатывал дневные данные. И не поверил себе — кислород! А закись? Ее совсем мало.
