Зиновий Юрьев - Белое снадобье
Что полагалось в этом случае делать полицейскому? Арестовать нарка? Прекрасная мысль, но для этого нужно рискнуть жизнью, потому что нарк, которому позарез нужна доза белого снадобья, готов на всё. Он-то за свою жизнь не держится. Для него доза в этот момент важнее жизни. Пистолет в руке нарка подрагивал, но промахнуться он всё равно не смог бы — слишком уж мало было расстояние.
Доул не был трусом, но стоил ли потёртый, старенький бумажник, в котором-то денег скорей всего не было, а лежали лишь аккуратно сложенные и потёртые на сгибах старые рецепты или фотографии внучки с кошкой в руках, его жизни? Доул посчитал, что не стоил. Тем более что его жизнь была не только его жизнью. Дома его ждала жена и полуторагодовалый сын. Он представил себе, как капитан торжественно и важно говорит ей: «Ваш муж пал…», и так далее. И как через месяц или два её выбрасывают из их мало-мальски пристойной квартирки, и она начинает медленный спуск в болото, к крысам, к гниющим помоям, к тротуару, к белому снадобью. Нет, пока он жив, этого не будет, если даже ему придётся нарушать все правила и инструкции, которые определяют поведение полисмена. Чёрт с ними, с правилами и инструкциями, если нужно выбирать между ними и семьёй. Молчаливая, тихонькая, как мышка. Марта, с детскими незащищёнными глазами, всегда смотрящая на него с немым удивлением: как это он отваживается выходить в этот страшный непонятный мир, который так пугает её? И однозубый парнишка, который при виде его начинает радостно колотить по кровати пухлыми, в перевязках, ножками… Пора бы ему уже пойти… Всё из-за проклятых джунглей. Кислорода здесь мало, говорил врач один, старикашка…
Доул посмотрел ещё раз на пистолет и повернулся к карманнику спиной. Ему показалось, что сзади кто-то хмыкнул. Может быть, даже сам нарк. Но он продолжал смотреть в запылённое окно автобуса. Прокладки давно истлели, и стёкла тонко дребезжали.
А вот Рафферти надумал связаться с Биллом Кресси. Если ты уж такой смелый, воюй с бандитами. Впрочем, если бы у него, как у Рафферти, не было семьи, он бы тоже… Но об этом лучше не думать. Полисмену много думать нельзя.
Но Билл Кресси оказался Рафферти не по зубам. После того как суд его оправдал, люди слышали, как он разглагольствовал в баре. Рафферти, говорил он, наверное, думает, что у него металлическая шея, и не ломается. Но только, говорил Билл Кресси, я ещё не видел шеи, которую нельзя было бы сломать. Одна покрепче, другая послабее — но любая шея в мире сломается, если за неё как следует взяться. К Рафферти после этого нельзя было буквально подойти. Он шипел, дымился, клокотал. Если бы к людям прикреплять манометры, манометр Рафферти давно бы, наверное, лопнул, шкалы бы не хватило. И что ему дался Билл Кресси? Толкача он, что ли, не видел? Или обидно ему было, что делится тот не с ним?
Так или иначе, но и Рафферти на людях поклялся, что Билл Кресси у него с крючка не соскочит. Поклялся — и все, конечно, об этом забыли. Мало ли кто в чём клянётся.
В тот вечер, когда Доул встретил Рафферти во время обхода, он по его виду понял, что тот что-то замышляет.
— Слушай, Доул, — сказал он. — Сегодня я его всё-таки наколю.
— Кого?
— Кого, кого… Билла Кресси.
— А как?
— Сейчас увидишь. Да ты не трясись, воин, он сейчас распустил перья в баре и разглагольствует, как он меня ловко обвёл вокруг пальца.
Рафферти подошёл к машине — и сейчас, восемнадцать лет спустя, Доул помнил, что у машины — это был розовый огромный «кадиллак» — было помято переднее правое крыло. Рафферти огляделся — никого не было. Он достал из кармана ключ и какой-то пакет, быстро открыл багажник розового чудовища и бросил туда пакет.
— Теперь он у меня не уйдёт.
Он нырнул в дверь бара Коблера и через минуту появился снова, ведя Билла Кресси. Вслед за ними высыпало ещё десятка два людей.
— А за что, позвольте полюбопытствовать, — медленно спросил Билл Кресси, — вы меня арестовываете, полисмен?
— За незаконное хранение наркотиков, — так же медленно ответил Рафферти.
— Вы, однако, не блещете выдумкой, — ещё медленнее процедил сквозь зубы толкач. Кто-то в толпе засмеялся, но тут же замолчал. Люди понимали, что смеяться было нечего. Кто-то из этих двух должен был в тот вечер сломать себе шею.
— Как и вы, мистер Кресси, — в тон ему ответил Рафферти. — Вы сами поведёте свою машину или мне сесть за руль?
— С вашего разрешения, полисмен, я бы предпочёл вести свою машину сам. Я не уверен, что вы привыкли к таким дорогим моделям.
Рафферти кивнул Доулу, и они оба сели на заднее сиденье. «Не знаю, как мой коллега, — подумал Доул, — но я действительно в таких машинах не ездил». В кузове пахло настоящей кожей и настоящими сигарами. «Живёт же, сволочь, — с ненавистью подумал Доул о толкаче. — А мы таскайся по этим паршивым улицам». Он почувствовал, как в нём шевельнулось восхищение смелостью товарища. Шальной он, конечно, этот Рафферти, но отчаянный.
Всю дорогу до участка они молчали. Здесь не было аудитории и не перед кем было ломать комедию и куражиться. Они понимали, что вцепились друг в друга мёртвой хваткой, челюсти были сжаты, и было не до лая. К тому же, как показалось Доулу, Кресси начал трусить, не знал, откуда ожидать удара, и трусил. В конце концов, и он не был всемогущ, и у него могли быть враги. Он имел около пятидесяти тысяч годового дохода, и кое-кто мог посчитать, что лучше бы эти деньги шли другому. Кто знает, а может быть, этот идиот действует не один? Может быть, за Рафферти кто-нибудь стоит? Не станет же нормальный полисмен проявлять такое дурацкое упорство? Нет, должно быть, всё это чепуха. Суд же прошёл как по маслу. И всё-таки…
— Послушайте, Рафферти, — вдруг сказал Кресси, — вам ещё не надоело?
«Уже не полисмен, — подумал Доул, — а Рафферти. Если так пойдёт, скоро он станет „мистером Рафферти“. А может быть, Рафферти и не такой чокнутый, каким его все считают?» Доул этого не знал, и на душе у него стало неспокойно, потому что он всегда предпочитал иметь о людях и вещах суждения однозначные, чёткие, простые.
— Что вы мне инкриминируете? — снова спросил Кресси, когда они наконец оказались в участке. У дежурного лейтенанта при виде Кресси лицо стало несчастное, и толкач быстро обретал обычную наглую самоуверенность.
— Незаконное хранение наркотиков, — сказал Рафферти и торжествующе посмотрел на Кресси. Доул подумал, что первый раз видит у Рафферти такое спокойное и удовлетворённое выражение лица.
— Вы можете это доказать? — строго спросил лейтенант, и видно было, что надеялся он только на один ответ: нет.
— Да, — кивнул Рафферти. — Я прошу мистера Кресси открыть сейчас крышку багажника своей машины.
