Роберт Силверберг - Вертикальный мир
— Конечно же нет!
Кончиками пальцев Рея слегка касается уголка его губ.
— Так ты не против натянуть меня теперь? Я предпочитаю быть женщиной, а не нравственным инженером, когда в моей постели гость.
Но он продолжает осмысливать ее слова. Он унижен, но не оскорблен, так как многое из того, что она сказала, сказано искренне. Углубившись в самоанализ, он механически ласкает ее, не переставая думать о том, как глубоко смогла она проникнуть в его характер. В конце концов она обращает его внимание на тщетность его вялых стараний.
— Сегодня неинтересно? — спрашивает она.
— Да нет, просто устал, — лукавит он.
Рея смеется. А он думает о том, чтобы не выглядеть нелепым перед людьми Луиссвилля.
И вот он снова дома. Только что минула полночь. На подушке две головы — Мэймлон принимает блудника. В этом нет ничего особенного. Сигмунд знает, что его жена — одна из самых желанных женщин гонады. И не без причины. Он лениво ждет, стоя у двери. В пароксизме страсти Мэймлон постанывает, но Сигмунду ее стоны кажутся фальшивыми и принужденными. Он чувствует смутное возмущение: «Если ты, мужчина, хочешь обладать моей женой, то, по крайней мере, делай это должным образом». Он раздевается и принимает душ, а когда выходит из ультразвукового поля, пара в постели лежит уже тихо. Мэймлон дышит чуть слышно, подкрепляя этим подозрения Сигмунда, что она притворялась. Сигмунд вежливо кашляет. Встревоженный, с раскрасневшимся, лицом посетитель, щурясь, поднимает голову. Это Джесон Квиведо — безобидный историк, муж Микаэлы. Мэймлон нравится удовлетворять его, хотя Сигмунд не понимает почему. Не понимает Сигмунд и того, как Джесону удается справляться с такой темпераментной женщиной, как Микаэла.
Присутствие Квиведо напоминает ему, что скоро он снова должен навестить Микаэлу, а также и то, что у него есть работа для Джесона.
— Привет, Сигмунд, — здоровается с ним Джесон, не поднимая глаз. Он слезает с постели, разыскивая свои разбросанные одежды. Мэймлон подмигивает мужу. Сигмунд посылает ей воздушный поцелуй.
— Пока ты не ушел, Джесон… — начинает Сигмунд. — Я буду звонить тебе завтра. Нужно проделать небольшое историческое исследование.
Вид Квиведо выражает страстное желание поскорее убраться из апартаментов Клаверов.
— Ниссим Шоук, — продолжает Сигмунд, — подготавливает ответ на петицию из Чикаго, касающуюся возможности отказа от регуляции соотношения полов. Он хочет, чтобы я вместе с ним подобрал примеры, показывающие, как это проходило в ранний период, когда люди выбирали пол своих детей, не считаясь с действиями других людей. Поскольку ты специализировался на двадцатом веке, мне было бы интересно знать, сможешь ли ты…
— Да, конечно. Завтра, прямо с утра. Позвони мне, — Квиведо подбирается к выходу, горя желанием исчезнуть.
— Мне нужен, — продолжает Сигмунд, — какой-нибудь подробный документ, охватывающий, во-первых, средневековый период беспорядочной рождаемости, во-вторых, распределение полов в ранний период контроля. Пока ты подберешь эти данные, я поговорю с Мэттерном, чтобы он подготовил мне какие-нибудь социологические выкладки по политическому значению…
— Уже поздно, — жалуется Мэймлон. — Джесон же сказал тебе, что об этом можно поговорить утром.
Квиведо кивает головой. Он не решается выйти, пока Сигмунд говорит, но и оставаться ему явно неловко. Сигмунд осознает, что опять переусердствовал.
— Ладно, — говорит он, — благослови тебя Бог. Я позвоню тебе завтра.
Обрадованный Квиведо исчезает, а Сигмунд ложится рядом с женой.
— Разве ты не видел, что он как на иголках? — спрашивает его она. — Он такой ужасно застенчивый.
— Бедный Джесон, — вздыхает Сигмунд, поглаживая рукой бедро Мэймлон.
— Куда ты ходил сегодня?
— К Рее.
— Увлекательно?
— Очень. И необычно. Она мне говорила, что я слишком ревностный работник, что я должен убавить свое усердие.
— Вполне благоразумно, — замечает Мэймлон. — Ты согласен с ней?
— Да, наверное. — Он уменьшает в комнате свет. — На легкомыслие отвечать легкомыслием — вот в чем секрет. Работать небрежно. Я попытаюсь. Но работа затягивает меня, и я ничего не могу с собой поделать. Вот хотя бы с этой петицией из Чикаго. Конечно же мы не можем разрешить свободный выбор пола детей. Последствия будут…
— Сигмунд! — она берет его за руку. — Я бы предпочла не выслушивать всего этого сейчас. Я хочу тебя. Надеюсь, Рея не истощила тебя без остатка? А то Джесон что-то сегодня был не слишком пылок.
— Есть еще силушка в жилушках. — Он чувствует, что в состоянии оправдать надежды Мэймлон. — Я люблю тебя, — шепчет он, целуя ее. — Моя женушка, моя единственная!.. Не забыть бы поговорить утром с Мэттерном. И с Квиведо. Как бы то ни было, но надо постараться положить ответ на стол Шоука завтра после обеда. Если бы только Шоук имел стол! Цифры, нормы, комментарии. — Мысленно Сигмунд представляет себе каждую деталь ответа.
2Сигмунд поднимается на 975-й этаж. Здесь расположены кабинеты большинства ведущих администраторов: Шоука, Фрихауса, Хольстона, Доннели, Стивиса. Сигмунд несет чикагский инфокубик и черновик ответа Шоука, содержащий данные, полученные от Чарльза Мэттерна и Джесона Квиведо. На полпути он задерживается. Здесь так мирно, спокойно, так роскошно; нет малышей, снующих вокруг; нет толп рабочего люда. «Когда-нибудь это будет и мой город». И перед ним встает видение великолепного помещения на одном из жилых этажей Луиссвилля, из трех или даже из четырех комнат; хозяйничающая там, словно королева, Мэймлон; Кипплинга Фрихауса и Монро Стивиса, заглянувших со своими женами на обед; благоговеющего случайного гостя — старого приятеля из Чикаго или Шанхая. Власть, комфорт, ответственность и роскошь. Да-а.
— Сигмунд! — раздается из динамика над головой голос Шоука. — Давай сюда. Мы в кабинете Киплинга.
Его обнаружили видеорадарами. Сигмунд немедленно меняет выражение лица, стерев с него отсутствующее мечтательное выражение. Теперь у него деловой вид. Он сердится на себя за то, что забыл о видеорадарах. Он сворачивает влево и оказывается у кабинета Киплинга Фрихауса. Дверь откатывается.
Глазам открывается великолепная изогнутая комната, окаймленная окнами. Из них виден сверкающий фасад соседней гонады 117, сужающейся к вершине с посадочной площадкой на ней.
Сигмунд обескуражен количеством высокопоставленных особ, собравшихся здесь. Они ослепляют его блеском: Киплинг Фрихаус, глава бюро подготовки новостей, крупный одутловатый мужчина с косматыми бровями; Ниссим Шоук, вкрадчивый чопорный Льюис Хольстон, одетый, как всегда, сверхэлегантно; маленький Монро Стивис, с вечной гримасой презрения на лице; Доннели, Кинсслла, Воган — целый океан величия. Здесь почти все те, с кем считаются; какой-нибудь бунтарь, спрятавшись в этой комнате с психобомбой, мог бы вывести из строя все правительство гонады разом. Какой же ужасный кризис собрал их здесь всех вместе? Обмирая от испуга, Сигмунд с трудом заставляет себя шагнуть вперед. Херувим среди архангелов. Ему ли встревать в становление истории! Но может быть, он им нужен потому, что они не желают предпринимать никаких шагов и давать свое заключение без представителя будущего поколения вождей и хотят получить его одобрение. От своих собственных измышлений у Сигмунда приятно кружится голова… «Я стану частью этого, чем бы оно ни было». Его самоуважение возрастает, а сияние их ореолов ослабевает в его отношении к ним, в нем возникает нечто вроде чванства. Но затем он замечает, что здесь находятся некоторые другие особи, которым нечего делать на всесильной политической ассамблее. Зачем здесь Рея Фрихаус? И Паоло — ее ленивый муженек? И эти девочки, не старше пятнадцати или шестнадцати лет, в прозрачных газовых накидках и без них — любовницы великих, их наложницы? Все знают, что луиссвилльские администраторы содержат экстрадевочек. Но зачем они здесь? Сейчас? Эти хихикалки на грани исторического момента?
