Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Убить Чужого
– Ключи от двери.
– У старшого… – Охранник подбородком показал на мёртвеца. – Только это… дверь снаружи отпирается, изнутри – никак.
– Не понял, – сказал Стас. – А если вам приспичит выйти?
– По рации – главному, который на пульте. Он или пошлёт кого, или отопрёт по кабелю…
– И где эта рация?
– У старшого же… Слушай, а чем это так воняет?
– Говном, – бросил Стас и пошёл обыскивать старшого. Действительно, воняло гадостно – даже для его разбитого, а потому почти ничего не чувствующего носа.
Ё-о!.. Не надо было бить этого козла по плечу. Там, в стильном наплечном кармашке, и лежала рация.
– А сменять вас когда будут?
– Через полчаса примерно…
– Ч-чёрт…
«Ладно, – подумал Стас. – Надеюсь, за полчаса с ними там ничего худого не сделают…»)
7– Ты не представляешь себе, как я рад вас видеть…
Это был Ингмар. Конечно, это был Ингмар, кто бы сомневался. Она с самого начала чувствовала, что за всем стоит Ингмар, только боялась себе в этом признаться.
Он совсем не изменился, этот Ингмар. Был всё так же огромен и чудовищно привлекателен. Он сидел за овальным столом, непринуждённо облокотясь о полированную столешницу и переплетя пальцы; с запястья свешивались то ли бусы, то ли чётки. На столе стояли две курильницы и широкая ваза для икебаны. Икебана состояла из причудливой узловатой ветки и трёх высушенных человеческих – наверное, девичьих, очень изящных, с длинными тонкими пальцами – рук. Ещё одна рука лежала рядом, ладонью вверх.
– Подойди сюда, – сказал Ингмар, – я хочу посмотреть на сына.
Аська, не чувствуя ног, сделала три шага.
(«Лезть в задний карман за телефоном бессмысленно, – подумал Костя, – там всё промокло. Попробуем иначе… – Он освободил левое плечо от лямки рюкзака и стал по чуть-чуть разворачиваться вправо, готовый в любой момент прекратить движение. – Больно!.. Переждём. Дышим, дышим. Так, ещё немного… Вот теперь можно левую руку высвободить всю».
Он дотянулся до правого кармана, выцарапал нож, зубами открыл лезвие и перерезал правую лямку.
Было немыслимо жарко.)
Бу слез с рук, но от Аськи не отцепился, держался крепко.
– Ты, что ли, мой ещё один папа? – спросил он, хмурясь.
– Просто папа, – ответил Ингмар. – Чтобы ещё один – так не бывает.
– Бывает, – сказал Бу, – я точно знаю.
Ингмар засмеялся, но как-то натужно.
– Вот. Ты попросил, чтобы я вернулся. Я вернулся.
– И что я с тобой теперь буду делать? – спросил Бу.
(– Это газ идёт, – в ужасе сказал охранник.
– Откуда! – отмахнулся Стас и уже понял откуда. Так, надо быстро чем-то заткнуть трубу…
Он сунулся в каморку, в которой сидел, и чуть не потерял сознание. Голову мгновенно раздуло, как футбольный мяч, всё кругом звенело и казалось далёким. Газ вырывался из отверстия в полу под давлением, по полу носило какие-то обрывки тряпья, старые газеты – то, на чём Стас спал.
– Мы сдохнем, сдохнем, сделай что-нибудь, – орал охранник.
Стас, шатаясь, подошёл к входной двери, пнул её, ударил боком. Бесполезно. Он пошёл в глубь подвала, вдруг там найдётся потайной выход, он же обязательно должен найтись. Идти было далеко. Стояли какие-то ящики с надписями, он попробовал прочитать, но не смог. Один ящик он отодвинул, но люка ни под ящиком, ни за ним не нашлось. Охранник бился о входную дверь, кричал.)
– Зачем мы тебе? – с трудом проговорила Аська.
– У нас редко бывают дети, – сказал Ингмар.
– У кого это – у нас?
Ингмар улыбнулся.
– Называют по-разному. А так… ты видишь.
– А где твои крылья? – поинтересовался Бу.
– Крылья бывают только у молодых, – ответил Ингмар. – Потом они отваливаются.
– А у меня будут? – спросил Бу.
– Нет, ты же наполовину человек. Но ты и так будешь уметь много всего.
– Бред какой-то, – сказал Бу. – Я хотел не тебя. Я хотел папу Стаса.
– Никаких проблем, – согласился Ингмар. – Будет тебе и Стас. Пойдёмте, я покажу, где вы будете жить.
Он чуть наклонился вперёд и сделал рукой движение – будто похлопал по холке собаку. И тут же плавно поехал вокруг стола. «Ну да, он же в каталке, – отрешённо вспомнила Аська. – Жить мы у тебя будем, значит…»
Кресло-каталка обогнуло стол и приостановилось перед ними. Рядом с креслом бежала на четвереньках голая девушка с роскошными золотыми волосами. Она счастливо улыбалась; глаза её просто сияли.
Бу ойкнул и сунулся к Аське, обнял её, спрятал лицо. И Аська тут же подхватила его на руки и бросилась вон из комнаты.
– Стой! – ударил по затылку властный приказ, но ей уже было не страшно и вообще никак.
Дверь попыталась её не пустить, но у Аськи оказалось больше сил и решимости.
Непонятно как – но Аська заблудилась. Заблудилась в одном коридоре и на одной лестнице. Она как-то спустилась на первый этаж, но оказалась не в холле (смутно помнилась пустая гардеробная стойка слева), а в другом коридоре, одна стена которого до потолка заставлена была старообразными каталожными шкафами; некоторые ящики были выдвинуты, некоторые валялись на полу, сплошь усеянном карточками. Аська, спустив Бу на пол и волоча его за руку (уже не было сил таскать такого тяжёлого), пробежала коридор навылет – и вдруг оказалась в затемнённом зале, разгороженном на клетушки – точь-в-точь их офис, только раз в пять больше – и битком набитом тем застойным звуковым фоном, который возникает в помещениях, где работают одновременно не меньше сотни компьютеров. Жужжание вентиляторов и жёстких дисков, слитное клацанье множества клавиатур и кнопок «мыши», звуки исполнения различных команд – и слитное «ку-ку» приходящих «асек». Сотни «асек» одновременно…
Наверное, проход был только вдоль стен. Аська и Бу, стараясь не шуметь, двинулись в обход этого муравейника – и вдруг Аська наткнулась взглядом на знакомое лицо! Выхваченное из темноты светом монитора, оно просто висело в воздухе отдельно от всего.
Это была Гулька.
Но боже, что с ней стало…
– Гуль, – тихонько произнесла Аська.
Лицо – пожалуй, и не лицо даже, а грубая бумажная маска с провалами глаз – чуть покачнулось. Там, где должен был быть рот, образовалась неровная щель.
– Бе… ги… те…
– Гуля! Пошли отсюда!
– Уже… позд… никак… беги сама… беги… дура… беги…
Она побежала.
(Стас понял, что спасения нет. Через несколько минут он задохнётся, как задохнулся и затих бившийся о дверь охранник. От этой мысли ему стало почти спокойно. Если бы так не распирало голову, то было бы совсем хорошо. Тянуло в сон, властно тянуло в сон – как в воронку, в водоворот. Он сел поудобнее, вытянул ноги и стал думать о том, какой он был засранец и дурак по жизни и сейчас никого не спас, но хотя бы старался, очень старался…)
