Семён Слепынин - Звёздный странник
— Природа допустила небольшой просчет, — говорила она. — В лесу поют птицы, звенят сосны, шумит листва. Выйдешь в поле — цветы… Они приятно пахнут, ласкают глаз. Но почему молчат? Они должны звучать, как музыка, петь, как птицы! Что нужно, чтобы исправить оплошность природы? Небольшое вмешательство в генетическую основу…
Таня рассказала о своей будущей работе, в которой найдут применение обе ее профессии — биолога и композитора. «Поющие луга» — так я тут же назвал ее проект, фантастически трудный по исполнению. И вспомнил подходящие к ее замыслу стихи поэта XIX века:
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Темно-голубые?
И о чем звените вы,
В день веселый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
— Какие хорошие стихи! — обрадовалась Таня. — Вот видишь, поэты давно мечтали о поющих степях. Вернее, они воспринимали их поющими. Колокольчики!.. Они должны у меня именно звенеть, тихо и нежно. Чуть громче, на манер пастушеской свирели, будут звучать полевые лютики. А ромашкам и василькам отведу роль первых скрипок. Мои питомцы в Антарктиде — не то… Это почти биороботы. А наши дорогие с детства полевые цветы останутся у меня такими же живыми. И откликаться они будут не на грубые радиоволны, а на биоизлучение человека!
Мне понравилось, что Танины луга будут жить словно в едином ритме с человеком, с его думами и настроениями. Отзываться на биоизлучение человека! Эти слова подсказали мне замысел фантастической картины, которую я вскоре начал писать. Картина под названием «Поющие луга» должна стать у меня своего рода картиной-метафорой, картиной-символом. Один вариант готов, стоит сейчас на веранде передо мной. Многое хочется вместить в картину: и просторы степей, в которых то печет солнце, то гуляют дожди и грозы; и бесшумный скользящий поезд; и парящий вдали на горизонте город. Фантастический, еще никем невиданный сиреневый аэрогород, этакий медленно вращающийся шар-глобус, плавающий на гравитационных волнах. На переднем плане — люди: гиперастронавт, только что вернувшийся на Землю, и его подруга. Они идут по тропинке среди пахучего степного разнотравья. Медуницы и ромашки, яркие лютики и трогательные васильки — все цветы вблизи людей вздрогнули лепестками, отозвавшись на биоизлучение. Они чутко уловили их настроение и встретили никем и никогда неслыханной мелодией. Лица двоих изумлены и радостны, их мысли и чувства сливаются в едином звучании с природой…
…Зашуршали под ветром листья, и на моем столе заплясали солнечные блики — веранда вновь на южной стороне. Сзади послышались легкие шаги — пришла Таня. «Жаворонок», — с нежностью подумал я, когда на моих плечах зашевелились ее длинные гибкие пальцы.
— Заканчиваешь свои воспоминания?
— Да. Есть кое-что и о тебе.
Таня ушла в небольшой зал с высоким, акустически выверенным полусферическим потолком и села за электронный музыкальный аппарат, сочетающий достоинства многих старинных инструментов — рояля, скрипки, органа, арфы. Зал рядом с верандой, и я хорошо слышал, как Таня импровизировала. Под ее удивительными пальцами расцветала сказка, где солнечные дали открывались одна за другой.
На западе, за лесистыми увалами, заполыхал костер вечерней зари. Я смотрел на колышащееся марево и думал о том, каким странным сиянием, предзакатным блеском озарилась моя жизнь, прежде полная тревог и опасностей. Теперь, казалось бы, можно отдыхать, тихо грезить и писать фантастические картины о поющих лугах. Но я еще не стар. Я — астронавт и пока еще не думаю о Земле, как об уютной гавани, где можно осесть навсегда. Скоро в другой рукав нашей Галактики уйдет новый отряд вакуумкораблей. Именно там находится загадочная Глория. По отрывочным сведениям наших космических братьев и соседей, на Глории в давние времена развивалась цивилизация технологического типа. Сейчас планета лишилась биосферы. Она покрылась металлическим панцирем, ощетинилась лесом антенн и огромных вибрирующих усиков, которые стреляют аннигиляционными разрядами по всякому приблизившемуся кораблю. Там произошел, очевидно, технологический коллапс. Жители планеты по неосторожности попали в ими же сделанный капкан. От них не осталось, быть может, даже информационного следа. И нельзя сказать, что на Глории, как и на «потусторонней» Харде, виной всему был несправедливый общественный строй. Здесь решающую роль сыграли другие факторы.
Может быть, гедонизм? В Совете Астронавтики я высказал предположение, что Глорию населяла изнеженная гуманоидная раса, передавшая технике заботу о себе и всякий труд, в том числе духовный. Рассуждения Незнакомки из Вечной гармонии о технологической эволюции, обретающей самостоятельность, не лишены основания. Непомерно разросшаяся техносфера на гедонистической планете Глории стала нянькой бездумно наслаждающихся жизнью разумных существ, спрятавшихся в электронных или иных уютах от природы, духовных поисков и труда. Потом техносфера, вытесняя биосферу, обрела полную самостоятельность, «поумнела» и в конце концов решила, что гуманоиды — тупиковый вариант эволюции, который следует упразднить.
Одна из задач новой экспедиции — проверка моей гипотезы.
…Закатный костер на западе погас, дотлевали его последние тускнеющие угли. В темном небе рассыпался светящийся пепел — легионы далеких солнц. Мыслью, воображением я уже там, в распахнувшейся звездной тиши, в которую вплетаются еле слышные задумчивые звуки, извлекаемые Таниными пальцами. Думаю, что разлука с Таней будет не слишком долгой.
Вакуумэскадра совершит переход к отдаленному витку Галактики в считанные месяцы, минуя релятивистские эффекты со временем. Не пройдет и года, как корабли выплывут из черных глубин вакуумного океана на свет, на волнующуюся звездную поверхность. Вынырнут вблизи Солнечной системы. И я увижу издали нашу Землю… Не информационную глобальную пустыню, а зеленую планету в синем плаще океанов, где нас будут ждать аква- и аэрогорода, прохладные леса и поющие луга.
Примечания
1
Слова академика Г. И. Наана. (Прим. автора).
