Питер Уоттс - Ложная слепота
Я опустил правую, поморщился от укола.
— Примитивно немного.
Он покатал в пальцах наполненную кровью пробирку: дрожащая рубиновая слеза с ноготь размером.
— Для некоторых целей тканевая проба лучше всего.
— Разве капсулы не должны справляться сами? Шпиндель кивнул.
— Считай это проверкой качества. Чтобы корабль не зазнавался. — Он уронил образец на ближайший лабстол. Слезинка растеклась и лопнула; поверхность впитала мою кровь, словно страдала от жажды. Шпиндель причмокнул губами. — Повышенный уровень ингибиторов холинэстеразы в ретикулюме. Ням-ням.
Не удивлюсь, если мои анализы и вправду казались ему вкусными. Шпиндель не просто считывал результаты — он их ощущал, видел, нюхал и перекатывал каждый бит данных на языке, как лимонные леденцы. Весь биомедицинский отсек был лишь частью протеза Исаака: расширенное тело с десятками различных органов чувств, вынужденное
Виться с мозгом, который знает лишь пять. Неудивительно, что он связался с Мишель. Биолог был почти синестетом.
— Ты провалялся в капсуле чуть дольше остальных, — заметил он.
— Это важно?
Шпиндель как-то дергано пожал плечами. — Может, твои органы прожарились чуть больше наших. Может, у тебя просто конституция хлипкая. Капсула выловила все… неизбежное, так что, думаю… А!
— Что?
— Отдельные клетки в основании мозга перешли на форсаж. И еще больше — в почках и мочевом пузыре.
— Опухоли?
— А ты чего ждал? "Роршах" — не курорт.
— Но капсула…
Шпиндель сморщился; это должно было изображать обнадеживающую улыбку.
— Ну да, исправляет девяносто девять и девять десятых процента повреждений. К тому времени, когда добираешься до последней ноль-точка-одной десятой, включается закон уменьшающихся возвратов. Опухоли мелкие, комиссар. Скорей всего, тело само с ними справится. Если нет — мы знаем их адреса.
— Те, что в мозгу… они не могут вызывать?..
— Шансов мало. — Он пожевал нижнюю губу. — Правда, рак — не единственное, чем нас наградила эта штука.
— То, что я видел. В склепе. У него были такие… многосуставчатые щупальца, отходящие от центрального узла. Размером, наверное, с человека.
Шпиндель кивнул.
— Привыкай.
— Остальные тоже видят такое?
— Сомневаюсь. У каждого свой взгляд, как… — "Сказать ли?" — передало его подергивающееся лицо, — …на пятна "Роршаха".
— Там галлюцинации понятны, — признался я, — но здесь?
— Эффекты ТКМС. — Шпиндель прищелкнул пальцами. — Они прилипчивые, а? Нейроны как войдут в одно состояние, так долго потом в себя прийти не могут. ТА-тест[52] никогда не проходил? Такой уравновешенный парень, как ты?
— Пару раз было, — ответил я. — Может быть.
— Тот же принцип.
— Так что мне и дальше будет мерещиться эта ерунда?
— Партия постановила, что со временем глюки сходят на нет. Неделя-другая, и ты придешь в норму. Но здесь, с этой штуковиной… — Он пожал плечами. — Слишком много переменных. К тому же полагаю, мы будем возвращаться туда снова и снова, пока Сарасти не скажет "хватит".
— Но это по сути своей — влияние магнитного поля.
— Вероятно. Хотя что касается этой хрени, я стопроцентно ручаться не стал бы.
— Может что-то еще вызывать галлюцинации? — спросил я. — Что-то на борту?
— Например?
— Не знаю. Протечки в магнитозащите "Тезея".
— В норме — нет. Конечно, у нас у всех в головах по маленькому компьютеру. У тебя так вообще целое полушарие протезов. Кто его знает, какие там побочные эффекты могут возникнуть. А что? "Роршаха" тебе недостаточно?
"Я их и раньше видел", — уже хотел сказать я. Но тогда Шпиндель спросил бы: "О, и когда? Где?" И я бы, может, ответил: "Когда шпионил за твоей личной жизнью", — и всякие шансы продолжать неинвазивное наблюдение разнесло бы на атомы.
— Да нет, ничего, просто я в последнее время… нервничаю. Померещилось, будто видел что-то странное в хребтовой шахте, еще до высадки на "Роршах". Всего на секунду, и оно пропало, стоило мне сосредоточить взгляд. Многосуставчатые лапы и центральный узел?
— Господи, нет! Просто мелькнуло что-то. Если там и был какой-то предмет, это, скорей всего, Аманда упустила свой резиновый мячик.
— Возможно. — Шпинделя мои слова почти позабавили. — Но защиту надо будет проверить на предмет протеза всякий случай. Нам лишние глюки совсем без надобности а?
Я покачал головой, вспоминая кошмары.
— Как остальные?
— Банда в порядке, только разочарована немного. Майора не видел пока. — Он пожал плечами. — Может она меня избегает.
— Ей здорово досталось.
— Не сильней, чем нам, правду сказать. Она могла даже не запомнить случившегося.
— Как… как может человек поверить, что его не существует?
Шпиндель покачал головой.
— Бейтс не верила. Знала. Как факт.
— Но как?..
— Индикатор заряда на приборной панели автомобиля. Иногда контакты ржавеют. Индикатор стоит на нуле, и ты думаешь, аккумулятор сел. А что еще тут думать? Ты же не можешь вручную пересчитать электроны.
— Хочешь сказать, в мозгу стоит экзистенциометр?
— В мозгу самые разные индикаторы стоят. Ты можешь знать, что слеп, когда на самом деле видишь; ты можешь знать, что видишь, когда слеп. И — да, ты можешь знать, что тебя не существует, когда это не так. Список длинный, комиссар. Синдром Котара, синдром Антона-Бабинского, "дамасская болезнь". Это для начала.
Он не сказал о "ложной слепоте".
— На что это было похоже? — спросил я.
— Что? — Хотя он прекрасно понял, что я имею в виду.
— Твоя рука… словно действовала сама по себе? Когда потянулась к батарее.
— О нет. Ты остаешься в себе, просто… чувствуешь, и все. Чуешь, куда потянуться. Отделы мозга играют друг с другом в шарады, а? — Он махнул рукой в сторону кушетки. — Слезай. Насмотрелся я уже на твои гнилые кишки. И пригони сюда Бейтс, если найдешь, где она прячется. Должно быть, на фабрике, строит новые полки.
Дурные предчувствия отсверкивали на его лице, словно блики.
— Ты ей не доверяешь.
Он хотел возразить, но вспомнил, с кем говорит.
— Не лично ей. Она — просто… человеческий центр управления механической пехотой. Электронные рефлексы, подчиненные синапсам. Догадайся сам, где тут слабое звено.
— Должен заметить, там внизу, на "Роршахе", все звенья слабые.
— Я не о "Роршахе", — уточнил Шпиндель. — Мы спускаемся туда. Что помешает им подняться сюда?
— Им.
— Может, они еще не приехали, — согласился он. — Но когда появятся, держу пари, мы столкнемся с чем-то покрупнее анаэробных микробов. — Я промолчал, а он продолжил, понизив голос: — И в любом случае — ЦУП ни хрена не знал о "Роршахе". Они думали, что отправляют нас туда, где всю грязную работу можно перепоручить роботам. Но они же не переносят, когда некем покомандовать, а? Нельзя же признать, что пехтура умнее генералов. Так что ради политики в нашей обороне проделана дыра — это не то чтобы свежая новость — и хоть я шпак, но мне такая стратегия не кажется разумной.
