Станислав Михайлов - Эра воды
На сходнях нас ждали два человека в длинных светлых одеяниях. Они были похожи между собой как близнецы, и я не рискнул бы предположить их пол. Руки скрещены на груди, безволосые головы закрашены синим. Сначала я подумал, что это такие круглые шапочки, но, приглядевшись, понял ошибку: не шапочки, а краска или татуировка. Ни знаков приветствия, ни даже кивка. Когда мы поравнялись, один пошел впереди, другой сзади нас, словно конвой. Однако Лиен не проявляла беспокойства, и я постарался унять сердце, чтобы его стук не выдал волнения. Возможно, это ритуал. Почетный караул. Охрана. Да мало ли, кто.
Мы шли по дорожке, посыпанной красным песком. Стены, украшенные затейливым орнаментом, притягивали взгляд, неохотно отпуская его. Я решил смотреть на спину Лиен, чтобы не кружилась голова. Вероятно, это было недолго, но время для меня замедлилось.
С недавних пор замечаю за собой особое отношение к подземельям: я от них устал, они подавляют меня. Простительно для человека, влетевшего на турболете прямо в пещеру и несколько недель шаставшего по лабиринтам, а затем примерно столько же проведшего в них в составе секретной исследовательской экспедиции Комитета Контроля? Ах, да, забыл сказать, что в промежутке между этими приключениями я наслаждался «ограниченной свободой» в рамках местной базы этого самого Контроля. Правда, на последнее жаловаться грех, ведь благодаря ему свершилось то, на что я не смел и надеяться… Катя… Катя.
Лиен резко остановилась, я едва не врезался в нее.
— О чем ты думал сейчас? — Вполоборота бросила она.
— О женщине, которую люблю. — Я ответил, не задумываясь.
Она медленно пошла дальше, словно взвешивая что-то, внезапно пришедшее на ум, или прислушиваясь к ощущениям. Вскоре дорожка закончилась, направо и налево уводили две точно такие же, только посыпаны они были белым и желтым песком. Сопровождающие, так же молча и не обращая внимания на нас, разошлись в разные стороны. Лиен коснулась стены, и та сдвинулась, открыв проход. Похоже, это и не стена вовсе, а замаскированная дверь, благо ее нетрудно спрятать за линиями орнамента.
Мы оказались в просторной комнате, убранной зеленой тканью. Рисунок на ней напоминал малахит. Ткань слегка колыхалась от едва уловимого движения воздуха, и я понял, что она очень тонкая. В дальнем углу вдоль стен, но на некотором расстоянии от них, стояли низкие диванчики или кресла, предназначенные как для сидения, так и для лежания. Между ними — треугольный стол. Орнамент, похожий на тот, что украшал стены коридора, повторялся на столешнице, прорезая ее насквозь. Любопытно, как пользоваться таким столом, ведь мелкие предметы будут падать…
Лиен взмахнула рукой, приглашая усаживаться. Она вела себя как хозяйка. Если свести воедино все, что я уже знал, получалось, что мы находимся на какой-то базе, расположенной под плавучим островом. Наверное, лодка не может отходить далеко, иначе проще было бы забрать меня с берега, не заставляя добираться сюда самому. Наверняка это было рискованно, но необходимо. Едва ли лодке не хватит мощности, чтобы достичь берега или хотя бы подобрать меня на полпути. Значит, она не покидает базу по другим соображениям. По каким? Чтобы не оказаться обнаруженной? Но ведь она перемещается под водой. Чтобы не быть замеченной с воздуха? Здесь есть летательные аппараты? Приборы для просвечивания океанских глубин?
Вероятно, я так выразительно поднял голову, пытаясь сквозь потолок разглядеть невидимое небо, что хозяйка пещеры рассмеялась, но тут же посерьезнела. Она угадала мой вопрос.
— Парящие шпионы. Их выпускают, а потом ловят. Все, что они видели, становится видимым для зрящих. Зрящие рассказывают координаторам, и те решают, как поступить. С нами поступят просто, нами накормят пустоту. Но это наши дела, они не должны касаться тебя, не должны мешать. Ты здесь по другому поводу, и мы еще успеем обо всем поговорить. А сейчас давай поедим, ведь ты проголодался.
— О, да! — воскликнул я с куда большим энтузиазмом, чем хотел бы показать.
Она снова улыбнулась и сделала изящный жест рукой. С потолка опустилось что-то вроде прозрачного подноса или скатерти, накрывшей стол. На ней в тонких резных тарелочках лежали разделенные пополам неизвестные мне плоды, украшенные тщательно подобранными по цвету и форме листочками, бутонами и цветами. Выглядело это красиво, но не очень походило на еду. Правда, чудесный аромат, доносившийся со стола, доказывал обратное.
— Бери, что нравится на вид, и пробуй. Это едят так, — она взяла один из плодов и надкусила его точно так же, как мы кусаем сэндвич.
Я последовал ее примеру, выбрав самый маленький и румяный из фруктов, чем бы он на самом деле ни оказался. Фрукт лопнул, наполнив мой рот приятным соком. Сладковатая кожура неожиданно, но удачно дополняла начинку из чего-то острого и, одновременно, сытного, нарубленного небольшими кусочками. Я попробовал еще два или три плода, они были устроены по похожему принципу, хотя и различались вкусом: в каждом блюде сочетались еда и питье.
Лиен, похоже, не была голодна, только смотрела, как я ем. Когда мой голод утолился, она повторила прежний изящный жест, но в другом направлении. Скатерть поднялась и исчезла на потолке, а рядом послышалось журчание. В стене открылся родник, где я смог помыть руки и умыться. Теплый воздух высушил кожу.
— Вы едите не так? — В голосе Лиен звучало любопытство.
— Не совсем так.
— А как?
— У нас обычно еда и питье подаются отдельно. Ну и еда раскладывается порциями в тарелки… — на слове «тарелки» я запнулся, как будто его не было в английском языке. Мне даже показалось, что я подставил какое-то другое слово, подходящее только приблизительно. — Хотя и целиком тоже едят, фрукты, например, или эти, ну, такие куски еды, сделанные слоями один на другой… Слоенки?
Странно, как можно забыть слово «сэндвич»? И тут я понял, что в голове не произношу его, а просто вижу. Слово с трудом всплывает откуда-то из глубины, но никак не может достичь поверхности. Может быть, я говорю не по-английски? Ну, конечно же, я говорю на местном языке, это все объясняет. Только вот оценить это не могу, ведь не лингвист же я.
— Очень интересно. — Моя хозяйка прилегла поперек диванчика, и я последовал ее примеру, растянувшись напротив. — А наша еда смешивается в форме, чтобы давать правильный вкус и полноту насыщения. Каждое блюдо собирают так, но вкус делается разным.
Она умолкла. Зазвучала музыка, напоминающая плеск волн, перешептывающихся с ветром, что шелестит в кронах деревьев; с перезвоном маленьких, едва слышных колокольчиков.
Я вспомнил то, о чем давно хотел спросить:
— Что-то не пойму никак, кто говорит у меня в голове?
— Ксената. Ты в его голове. В его теле. Он тебя впустил, а ты его почти вытеснил. Это потому, что твое тело тебе неподвластно. Оно заболело? Не погибло, я чувствую, но оно как неживое…
— Заболело? Ну, наверное, типа того… — Я растерялся. Не знал, как объяснить, что вообще случилось. Да и про тело свое мне сказать было нечего, слишком давно не виделись, и покинул я его весьма скоропостижно и при довольно-таки загадочных обстоятельствах.
О сходстве Лиены с барельефом на стене подземелья я решил пока умолчать и даже не думать о нем, чтобы не выдать мыслью. Может, эта женщина и не читает в моей голове, а вот для Ксената она явно открыта. Чтобы соскочить с неудобной темы, я решился на прямой вопрос:
— Не знаю… Это вежливо спрашивать? Скажи, а кто тебе этот Ксенат?
— Ксената. Его зовут Ксената, мы почти незнакомы. Он пришел несколько дней назад и попросил провести церемонию… — Она замялась. — Один старый ритуал, почти забытый. У Ксенаты были аргументы, они меня убедили. Теперь я вижу, он прав, ты действительно существуешь, твой мир существует, и я проявлена там.
Сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать.
— Ты есть там? В моем мире? Какие аргументы? Какой ритуал? Почему поверила? Незнакомцу, всего несколько дней назад? — Вопросы сыпались из меня как из рога изобилия.
Она улыбнулась и молча покачала головой.
— Нет времени и смысла это объяснять сейчас. Я должна была убедиться, что Ксената прав. Я убедилась в этом. Теперь нужно повторить ритуал, он разъединит нас. Ты вернешься к своей женщине. Твое тело, настоящее тело, оживет. Ты ведь хочешь этого? Как ее зовут?
— Катя.
— Катя… — Повторила она и закрыла глаза. Минуту сидела молча, затем плавным движением встала. Я последовал за ней.
— Нам пора.
Но как бы мне ни хотелось поскорее закончить с этим, выбраться, вернуться к любимой, к своему миру, дух исследователя, именуемый простым словом «любопытство», дух, сделавший человека из обезьяны, протестующе вскричал во мне, и я попросил Лиен задержаться еще на минуту, одну маленькую минуту, и объяснить хотя бы что-нибудь, хоть что-то…
