Джек Скиллингстед - «Если», 2008 № 10
Но как?
* * *Возможно, все это началось с того, что у Билла Редпата возникли проблемы с налоговой службой, еще тогда, в 1980 году. Билл Редпат и Мерилин Агадо в то время присматривали за домом Бульдога и Петуньи в знаменитом (загляните в любой перечень городов-призраков) своими золотыми и серебряными рудниками Моголлоне, что в Нью-Мексико, в то время как сами Бульдог и Петунья отсутствовали, временно пребывали в Таксоне, там они растили ребенка и зарабатывали на то, чтобы иметь возможность этого ребенка растить.
— Я бы никогда не стал заполнять налоговую декларацию, — сказал Билл. — Да, налоговую льготу я получил, но, честно, заполнил декларацию только потому, что считал это правильным.
— Налоговики просто отказались поверить, что кто-то может прожить на тысячу восемьсот долларов в год, — объяснила Мерилин.
— И требуют документально доказать поступление средств, которых у меня нет, — сказал Билл. — Какие могут быть документы? Кошмар! Я сойду с ума!
— Может быть, именно так чужаки обо всем узнали, — сказала Мерилин. — Они определенно не любят психов. Сумасшедшие для них что-то вроде звоночка. И они тут же появляются на своем маленьком умненьком летающем блюдечке.
— Которое со свистом влетает в каньон, — закончил Билл. — Вот это был полет! Если у тебя в Моголлоне прихватит сердце в ветреный день, не жди, что санитарный вертолет хотя бы попытается приземлиться в этом тесном каменном коридоре.
Чужаки так и не объяснили, как они узнали о проблеме Билла с налоговой службой. Просто сказали, что ищут демона, который сбежал из их зоопарка.
— Это оказался другой демон, — покачала головой Мерилин.
— Очень жаль, — откликнулся Билл.
Чужаки оказались дружелюбными. И вернулись с новым визитом.
— Или другие такие же, — сказала Мерилин. — Мы их никогда не различали.
— Не уверен, что это имеет значение, — ответил Билл.
Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему истории чужаков о первом контакте такие странные? Это потому, что наша планета была в пузыре времени. Давно, еще в эпоху Абисмала. И вырвалась из пузыря в действительную временную линию как раз к Перевороту… хотя, конечно, прошло какое-то время, скорее всего, века, пока кто-то снова нас нашел. Им было просто интересно, куда мы подевались!
Но пока мы были вклеены в Пузырь времени (столетий на двенадцать из наших тысячелетий или около того), многие чужаки не могли нас найти. Только представители видов, владеющих телепатией, да вусмерть обдолбанные шарлатаны.
— Наши чужаки были вполне адекватные, — произнес Билл.
— Гораздо более адекватные, чем ты во время разборок с налоговой службой, — усмехнулась Мерилин.
— Кажется, они были телепатами… Целый вид взаимосвязан телепатически… — покачал головой Билл.
А потом вернулись Бульдог и Петунья.
Естественно, в панике. Сбежав из большого города. Появились без предупреждения, как ураган.
По большому счету, они не были строги к Биллу и Мерилин. И разрешили бы им остаться на неопределенное время. Но ведь это же дом Бульдога и Петуньи, их семья…
А Эльвира действительно старела…
* * *Скорее всего, с Эльвиры и надо было начинать. Потому что она и стала причиной появления на сцене медведей.
Эльвира Сандерфельд вроде как унаследовала Моголлонский доходный дом благодаря большой эпидемии гриппа 1918 года.
Эльвира не состояла в родстве с предыдущими владельцами. Они в панике бежали из Моголлона вместе с большей частью жителей, и бегство населения вместе с гриппом нанесло сильнейший удар по городу, в то время тоже крупнейшему поставщику серебра и золота в новом штате Нью-Мексико. Настоящей причиной эпидемии в городе был распространенный у рудокопов силикоз, который обосновался в их легких как следствие вдыхания силикатной пыли, превратив их наполовину в камень еще до того, как пришел грипп. Но владельцы доходного дома об этом не задумывались. Они знали только, что жители Моголлона мрут как мухи, и хоть грипп плох везде, но не везде плох настолько.
В те времена Эльвира была добросердечной девочкой-подрост-ком. Она ухаживала за больными, страдающими в комнатах покинутых меблирашек, пока эпидемия не прошла. Она работала там и до эпидемии, осталась и после. Моголлон по-прежнему казался процветающим рудничным городком в узком отдаленном каньоне с несколькими тысячами населения. В доходном доме по-прежнему жили постояльцы, во всяком случае, снова появились, когда грипп пошел на убыль.
Эльвира сделала вид, что владельцы вернутся. Она вела учетные книги, содержала в порядке кухню и спальни, всё было опрятно, чистенько и в любой момент готово к проверке. Это было как раз в двадцатые годы, когда медведи в округе еще не появились, несмотря на «сухой закон»… А «сухой закон» в Моголлоне недолго продержался.
В тридцатые годы благодарные жители помогли Эльвире получить документ на право владения теперь уже явно бесхозной собственностью. Она так никогда и не узнала, что произошло с предыдущими владельцами.
Во время первой мировой войны моголлонское производство серебра и золота очень высоко ценилось Соединенными Штатами. Ценилось оно и в двадцатые. Даже глубины Великой депрессии в начале тридцатых совершенно не затронули Моголлон. Но затем цена на золото стала регулироваться федеральным правительством.
Четырнадцать долларов за унцию, и каждому было приказано сдать по такой цене золотые сертификаты. Лишь несколько недель спустя тех, кто этого не сделал — по рассеянности или из-за обладания секретной информацией, — снова попросили вернуть золотые сертификаты в Министерство финансов США на погашение… уже по тридцать пять долларов за унцию.
Даже по тридцать пять за унцию золото было менее выгодно, чем обычно. Но Моголлон продолжал добывать, а Эльвира продолжала держать доходный дом.
До 1942 года, когда федеральное правительство приказало закрыть рудники, провозгласив золото и серебро несущественными для военной экономики второй мировой.
Моголлон опустел, опустел и городской доходный дом. И в конце концов Эльвира, уже женщина средних лет, осталась среди всего-на-всего десятка жителей города-призрака, в который превратился вполне солидный населенный пункт, где она выросла. Моголлонский доходный дом не мог быть продан. Эльвира не хотела уезжать. Но ей было одиноко.
Эльвира не слишком точно помнила, когда там поселились медведи.
— Может, в 1957-м, а может, и в 1958-м… Помнится, это было до того, как появился этот мэр из немецкого городка. Он хотел фото, где снялся с медведями. Наверное, в шестьдесят четвертом. Медведи уже несколько лет у меня жили.
