"На суше и на море" - На суше и на море. Выпуск 10 (1970 г.)
Я взял другой стул и тоже подсел к незнакомцу.
– Хорошая стрельба, верно? - спросил Бак у маленького франта.
– Да, - сказал тот. - Отличная стрельба. Признаюсь, она меня просто поразила.
Бак грубо захохотал.
– Она и старое чучело поразила, - он повысил голос: - Скажи, Меннер, ведь ты поражен?
– Да, сэр, - полным боли голосом ответил Меннер из-за стойки.
Бак с ног до головы оглядел парня. Его наглые глаза шныряли вниз и вверх: по шикарному жилету, полоске галстука, острому личику с узким ртом, усиками и черными глазами. Он долго-долго смотрел ему в глаза, а тот, казалось, ничуть не испугался.
Бак глядел на маленького франта, а маленький франт глядел на Бака. Так оно продолжалось некоторое время, а потом Бак опустил глаза. Он пытался держаться - как и до этого - с наглой настороженностью. Да только плохо ему это удавалось.
– Ты кто, мистер? - хмуро и злобно спросил он. - Никогда не видел тебя в здешних местах.
– Меня зовут Джэкоб Прэтт, сэр. Я направляюсь в Сан-Франциско и дожидаюсь здесь вечернего поезда.
– Торговец?
– Простите?
Лицо Бака вмиг стало угрожающим.
– Ты слышал меня, мистер. Ты торговец?
– Я слышал вас, молодой человек, но я ничего не понимаю. Вы хотите знать, не музыкант ли я, играющий на барабане?[4]
– Нет же, проклятый осел! Я хочу знать, чем ты торгуешь? Ядовитыми снадобьями? Выпивкой? Мылом?
– Что вы… Я ничем не торгую. Я профессор, сэр.
– Ну и ну, будь я проклят! - Бак поглядел на него с некоторой опаской. - Перфессор, а? И чего же?
– Психологии, сэр.
– Чего это?
– Это наука о поведении человека, о причинах, толкающих его на те или иные поступки.
Бак прямо заржал, и снова в его голосе появилось рычание.
– Ну, перфессор, ты попал туда, куда надо. Я покажу тебе самую настоящую причину, почему люди поступают так или иначе! Перво-наперво, я и есть та главная причина в этом городе… Ха-ха!
Его рука лежала на столе - и вдруг «писмейкер» очутился в ней, нацеленный прямехонько в четвертую пуговицу профессорова жилета.
– Ну, понял?
Маленький человечек глаза вытаращил.
– Да, да, - сказал он и уставился на револьвер, как загипнотизированный.
Чудно, да и только. Он ничуть не испугался, а только вроде как сгорал от любопытства.
Бак опять уставился на профессора с той же настороженностью, что и прежде. С минуту он сопел, кривя рот.
Потом сказал:
– Вы образованный человек, верно? Думаю, много выучили всего. Или не так?
– Да, я полагаю, что так.
– Ну вот…
И снова Бак вроде замялся. Револьвер в его руке опустился, и дуло уткнулось в стол…
– Вот что, - сказал он, медленно, - может, вы скажете мне, как это, черт возьми…
Он умолк, и профессор сказал:
– Вы хотели сказать…
Бак глядел на профессора, его вытаращенные глаза сузились, глупая ухмылка бродила по зверской роже.
– Вы скажете мне, что тут правда, а что вранье, с моим револьвером?
– Но зачем здесь револьвер? Разве его присутствие меняет что-нибудь?
Бак постучал тяжелым стволом по столу.
– Эта штука меняет чертову уйму вещей. Будете спорить?
– Только не с револьвером, - спокойно сказал профессор. - Он всегда побеждает. Однако я намерен беседовать с вами, если только будете говорить вы, а не револьвер.
Я был прямо потрясен профессоровой храбростью: того и гляди, Бак потеряет терпение и начнет разбрасывать свинец.
Но тут вдруг револьвер Бака снова оказался в кобуре. Я заметил, что профессор опять словно удивился.
– Нервы у вас будь здоров, перфессор, - сказал Бак, блудливо ухмыляясь. - Может, вы как раз и знаете то, что мне нужно.
Как Бак ни пыжился, все равно было видно, что профессор снова побил его, словами - против револьвера, глазами - против глаз.
– Что же вы хотите знать? - спросил профессор.
– Это… ну, - сказал Бак, и опять револьвер очутился в его руке - и впервые при этом его лицо вместо того, чтобы стать жестоким и угрожающим, осталось нормальным - глуповатым и немного растерянным.
– Как… как я вот это делаю?
– Хорошо, я вам объясню, - сказал профессор, - но, может быть, вы сами ответите на свой вопрос, если расскажете все с самого начала.
– Я… - Бак покачал головой, - ну ладно, это получается тогда, когда я думаю о револьвере в моей руке. В первый раз такая штука случилась сегодня утром. Я стоял у Ручья, где всегда тренируюсь, и мне страсть как захотелось, чтобы я выхватывал револьвер быстрее всех на свете, прямо чтоб совсем ни секунды не проходило. И это случилось. Револьвер был в моей руке точь-в-точь, как сейчас. Я только протягивал руку вперед…и револьвер тут же оказывался в ней. Господи, я чуть не свалился наземь - так обалдел.
– Понимаю, - сказал профессор медленно. - Вы просто думаете, что револьвер в вашей руке?
– Ну да, вроде того.
– Вы не могли бы проделать это еще раз, если нетрудно, - и профессор наклонился вперед, чтобы видеть кобуру Бака. Револьвер Бака появился в его руке. Профессор глубоко вздохнул.
– Теперь подумайте, что он у вас в кобуре.
Так оно и случилось.
– Вы ни разу не двинули рукой, - сказал профессор.
– Точно так, - сказал Бак.
– Револьвер просто внезапно возникал в вашей руке. И затем таким же образом возвращался в кобуру.
– Верно.
– Телекинез, - торжественно сказал профессор.
– Теле… что?
– Телекинез, или перемещение материальных объектов мысленной энергией.
Профессор наклонился и внимательно осмотрел кобуру с револьвером.
– Да, это так. Трудно было поверить сразу, но теперь я убежден окончательно.
– Как вы сказали?
– Т-е-л-е-к-и-н-е-з.
– Ну, и как я это делаю?
– Ничего не могу вам ответить. Этого никто не знает. Проводилось довольно много опытов, отмечено немало фактов телекинеза, но о таком поразительном случае, как ваш, я даже не слышал. - Профессор наклонился над столом. - А вы можете, молодой человек, проделывать это с другими предметами?
– С какими еще предметами?
– С бутылкой на стойке, например.
– Не пробовал.
– Попробуйте, прошу вас.
Бак уставился на бутылку. Она покачнулась, еле дрогнула и опять застыла. Бак пялился на нее изо всех сил, чуть глаза не вылезли. Бутылка задрожала.
– Черт, - сказал Бак. - Вроде не могу, не получается у меня думать о ней так, как думаю о револьвере.
– Попытайтесь переместить этот стакан на столе, - сказал профессор, - он легче бутылки и расположен ближе.
Бак уставился на стакан. Тот немного проехался по столу, чуть-чуть. Бак взвыл, как собака, и, схватив стакан, швырнул его в угол.
