Р. Лафферти - Сборник рассказов
Его звали Лео Нейшн, это был известный в округе богатый индеец. Богатство его заключалось в собранной коллекции — он был человек дотошный и добычливый. Лео владел скотом, пахотными полями, некоторым количеством нефти и тратил на коллекцию все свои доходы. Имей он больше доходов, собрание было бы еще обширнее.
Лео Нейшн собирал древние пистолеты, старинные пули, жернова, старые ветряные мельницы, молотилки на конной тяге, чесалки для льна, фургоны переселенцев, бочки с медными обручами, одежду из буйволовой кожи, мексиканские седла, ковбойские седла, наковальни, калильные лампы, шлагбаумы, печи для сжигания мусора, недоуздки, клейма для скота, походные кухни, рога лонгхорнов, расшитые бисером серапе, штаны из оленьей кожи, бусы, перья, браслеты из беличьих хвостов, наконечники стрел, замшевые куртки, паровозы, трамваи, мельничные колеса, парусные шлюпки, вагонетки, воловью упряжь, старинные фисгармонии, дамские романы, цирковые афиши, бубенчики от сбруи, мексиканские телеги, рекламных деревянных индейцев, что ставятся перед табачными лавками, очень крепкий испанский табак столетней давности, плевательницы (четыреста штук), колеса обозрения, ярмарочные фургоны, ярмарочный реквизит любого вида, в том числе зазывные вывески, написанные маслом на холсте. Теперь ему хотелось собирать кое-что еще. Он завел об этом разговор с одним своим другом, Чарлзом Лонгбэнком, который знал все.
— Чарли, — сказал он, — ты что-нибудь знаешь о "Самых длинных картинах в мире", которые обычно показывают на ярмарках и ипподромах?
— Немножко, Лео. Это весьма интересное проявление американского стиля: увлечение пустынными районами страны, характерное для XIX века. Считается, что на них изображен берег реки Миссисипи. Их обычно рекламируют, указывая длину: одномильная картина, пятимильная, девятимильная. Одна из них, мне кажется, и вправду была более ста ярдов в длину. Они нарисованы плохо, на скверном холсте — грубо выполненные деревья, илистый берег, упрощенные фигуры. И все повторяется, словно на обоях. Любой крепкий человек, если ему дать толстую кисть и в достатке самой скверной краски трех цветов, намалюет за день несколько ярдов такой мазни. Тем не менее это настоящий американский стиль… А ты собираешься их коллекционировать, Лео?
— Да. Только настоящие картины совсем не такие, как ты говоришь.
— Лео, я видел образчик подобной живописи. Просто грубая мазня.
— У меня двадцать холстов таких, про которые ты рассказывал. А три — совершенно другие. Вот старая ярмарочная афиша, в которой упоминается один из них.
Лео Нейшн умел быть красноречивым; вот и сейчас, рассказывая, он помогал себе жестами. А потом развернул старую пожелтевшую бумагу и любовно разгладил ее. Там было написано:
Арканзасский Путешественник, Лучшая Ярмарка в Мире, Восемь Фургонов, Колесо Обозрения, Звери, Танцующие Девушки, Удивительные Фокусы, Чудовища, Азартные Игры. Имеется также Самая Длинная Картина в Мире, четыре мили Превосходной Живописи. Это Живопись из Подлинной Панорамы, а не дешевая имитация.
— Видишь, Чарли, полотна бывают разными: часть из них — подлинные, часть — грубая подделка.
— Возможно, некоторые сделаны немного лучше остальных; сделать хуже было бы затруднительно. Разумеется, коллекционируй их, если хочешь. Ты уже насобирал кучу менее интересных вещей.
— Чарли, у меня есть фрагмент панорамной картины, когда-то принадлежавший арканзасской ярмарке. Я ее тебе покажу. Смотри, вот другая афиша.
Королевская ярмарка. Истинно королевская. Четырнадцать фургонов. Десять тысяч чудес. Смотрите Резинового Человека. Смотрите Пятерых Акробатов. Смотрите Самую Длинную Картину в Мире, смотрите Слонов на Реке Миссисипи. Это Подлинное Изображение Берега, а не мазня, которую показывают другие.
— Говоришь, у тебя двадцать обыкновенных картин и три совсем другие?
— Да, Чарли. Я надеюсь раздобыть еще настоящих. Надеюсь собрать ВСЮ РЕКУ.
— Давай посмотрим, Лео, чем они отличаются.
Они пошли в один из сенных сараев. Лео Нейшн хранил свои коллекции в сараях для сена, поставленных в ряд. "А что мне делать? — сказал он как-то. — Позвать плотника и велеть ему построить для меня музей? Он скажет: "Лео, я не построю музея без чертежей и без помощников. Дай мне план". А где мне взять план? Поэтому я всегда предлагаю построить еще один сарай для сена размером сто на шестьдесят футов и высотой в пятьдесят футов. Потом сам делаю четыре или пять полок, и настилаю пол, и оставляю место для высоких предметов. Кроме того, думаю, что сарай для сена обходится дешевле, чем музей".
— Это будет серьезная задача, Чарли, — говорил Лео Нейшн, входя в один из сараев-музеев. — Тебе понадобится вся твоя наука во всех областях, чтобы ее разрешить. Каждая из трех подлинных картин, что у меня есть, около ста восьмидесяти ярдов длиной. Думается, это какая-то стандартная длина, хотя могут встретиться и картины, которые во много раз длиннее. Они считались живописью в те годы, когда их показывали, Чарли, но ведь это не живопись?
— А что тогда?
— Я нанимаю тебя, чтобы это выяснить. Ты человек, который знает все.
В сарае стояли два ворота с барабанами высотой в рост человека, поодаль было еще несколько таких же.
— Старинный приводной механизм; похоже, он гораздо ценнее картины, — заметил Чарлз Лонгбэнк. — Такие штуки на мельницах крутили мулы, ходили по кругу и тянули за дышла. Возможно даже, это восемнадцатый век.
— Да, но я поставил электрический мотор, — сказал Лео. — Единственный мул, который у меня есть — мой личный друг. И я не заставляю его работать больше, чем он предлагал бы мне, будь я мулом. Я намотал картину так, что на полной катушке вроде бы оказался северный конец, а на пустой — южный. Сейчас мы это запустим. И прогоним, и рассмотрим с юга на север, как бы следуя против течения лицом к западу.
— Интересный холст и интересная живопись, намного лучше всего, что я видел, — заметил Чарлз Лонгбэнк. — И кажется, совсем не пострадала за все эти годы.
— Это не холст и не живопись, — вставила Джинджер Нейшн, жена Лео, внезапно появившаяся в сарае. — Это картина.
Лео Нейшн включил мотор, картина начала перематываться. На ней был изображен лесистый берег реки. Известняковый и песчаный берег, местами илистый. Близко, на самой кромке, росли мощные деревья.
— Действительно, отлично сделано, — признал Чарлз Лонгбэнк. — Судя по тому, что я видел и читал, трудно даже предположить, что может быть так здорово.
На перематывавшейся картине не повторялось ничего; казалось, что перед глазами настоящий речной берег.
