Джеймс Блиш - «Если», 2002 № 06
Я лежал на спине, видя перед собой только трещины в камне, и старался не думать о склоне холма, усеянном трупами.
Поймите меня правильно: я не испытываю суеверного страха перед мертвецами. Но те, что лежали сейчас на сухом красноватом марсианском песке, как губка впитывающем кровь, были не просто мертвыми телами, а моими товарищами, которые всего несколько минут назад были живы…
Стрельба и разрывы снарядов не умолкали ни на секунду. Казалось, трагги поставили перед собой цель нашпиговать сталью и свинцом каждый сантиметр холма.
Если бы дело происходило на Земле, я бы сказал, что трагги решили уничтожить все живое в окрестностях занятой ими высоты. Но на Марсе нет ничего живого, кроме двух вражеских армий, методично уничтожающих друг друга.
Не знаю, как долго это продолжалось. Я не смотрел на часы, предоставив времени возможность течь независимо от моего восприятия действительности. Но рассвет еще не наступил, это я могу сказать с уверенностью. Склоны холма освещали только ракеты, запущенные траггами. Но их было так много, что на несколько километров вокруг было светло, как днем. Только свет этот был мертвенно-бледным. Все, что попадало под него, словно теряло объем, превращаясь в плоскую фигурку, вырезанную из плотного картона, позади которой стелилась длинная, черная, как смоль, тень.
Я не сразу обратил внимание на то, что отсвет горящих в небе искусственных огней приобрел зеленоватый оттенок, который со временем становился все более плотным и насыщенным.
Выглянув из своего убежища, я посмотрел на небо, рассчитывая увидеть там запущенный траггами зонд. Но увидел марсианское сияние.
Я знаю, что, с точки зрения ученых, никакого марсианского сияния в природе не существует. Явлений, подобных тем, что на Земле называют северным сиянием, на Марсе наблюдать нельзя в силу особенностей марсианской атмосферы. А все разговоры о марсианском сиянии врастают корнями в армейский фольклор.
До случая на склоне холма, обозначенного на штабных картах как «высота З-Х-З», я тоже так считал. Но теперь уже никто не сможет убедить меня в том, что истории о сиянии, которые можно услышать в любой казарме, пустые россказни. Я собственными глазами видел всполохи зеленых огней, похожих на широкие неровные полосы, в багрово-фиолетовом предрассветном небе. Пусть ученые ломают головы над природой этого удивительного явления, мне же достаточно просто знать, что марсианское сияние существует.
Полосы зеленых огней в небесах сплетались в столь удивительные картины, что я невольно засмотрелся на них. И не сразу заметил человека в серебристом маскировочном халате, медленно поднимающегося вверх по склону холма всего в десяти — двенадцати метрах от моего убежища.
Он шел не спеша, размеренно переставляя ноги. На плече у него лежала штурмовая винтовка, которую он придерживал за автоматическую часть. Вне всякого сомнения, это был кто-то из нашей роты.
На какое-то мгновение я растерялся, не зная, что делать. Я был уверен, что никого, кроме меня, в живых не осталось. И вдруг я вижу человека, идущего вперед и не обращающего никакого внимания на пули, свистящие вокруг него. Определенно, он был в состоянии шока или же контужен настолько сильно, что перестал осознавать, где находится.
Замешательство мое длилось недолго. Перевернувшись на живот, я ползком выбрался из служившей мне укрытием каменной щели и приготовился подняться на ноги, чтобы догнать бедолагу и повалить его на землю.
Но то, что я увидел, заставило меня так и замереть в неудобном положении.
По склону холма шел не один человек. Их было не меньше десятка. Все они были облачены в отливающие зелеными огнями серебристые маскхалаты и направлялись в сторону укреплений траггов.
И с каждой минутой их становилось все больше. Потому что все новые и новые мертвецы поднимались с земли, выползали из воронок, куда их сбросило взрывной волной, и, как предписывал им приказ, который они не смогли выполнить при жизни, шли на приступ высоты З-Х-З.
Они все были мертвы. Все до одного.
Мимо меня прошел Диманский с оторванной правой рукой. Винтовку он держал левой и стрелял, не целясь, от пояса.
Я видел Монтекку в развороченной пулеметной очередью бронекирасе. Остановившись всего в двух шагах от меня, он поднял с земли брошенную мною пусковую установку. Опустившись на одно колено, Монтекка положил пусковую установку на плечо и сделал по позициям траггов два залпа спаренными ракетами.
В мою сторону Монтекка даже не посмотрел. Бросив использованную пусковую установку на землю, он вновь закинул на плечо винтовку и продолжил свой марш.
Я видел, как самонаводящийся снаряд попал в грудь Степки Тромина и, пробив бронекирасу, взорвался под ней. Вывернутые наружу рваные края трехслойного бронепластика побелели от жара. А Тро-мин, отброшенный назад ударом снаряда, вновь поднялся на ноги, отряхнул песок с колен и, положив винтовку на сгиб левого плеча, как ни в чем не бывало, зашагал вверх по склону.
Как-то раз мы с ребятами смеха ради выстрелили пулей со смещенным центром тяжести в уложенный в каску кочан капусты. Всего одна пуля нашинковала кочан лучше любого повара-профессионала. На моих глазах такая же пуля пробила лицевой щиток шлема Марка Эдлера из второго взвода. Можете представить себе, во что превратилась голова Марка? А он даже не остановился, — шел вперед, продолжая стрелять короткими, расчетливыми очередями.
Так что не говорите мне, будто все это только мои бредовые фантазии, и на самом деле ребята из моей роты не были мертвы, когда предприняли вторую попытку взять штурмом высоту З-Х-З. Каждый из них был мертвее всех тех покойников, каких мне только довелось повидать. И все же они продолжали подниматься вверх по склону.
Что послужило причиной тому, что мертвые восстали и начали новый бой, я не знаю. Могу только предположить, что виной всему марсианское сияние.
Почему? Да потому что, с точки зрения здравого смысла, марсианское сияние это такой же бред, как и живые мертвецы.
Но, как бы там ни было, четвертая рота взяла высоту З-Х-З. То, что не удалось сделать живым, смогли сделать мертвые. И все то время, пока продолжался бой на склоне холма, занятого траггами, на небе полыхали зеленые всполохи марсианского сияния.
Должно быть, вскоре и траггам стало ясно, что против них сражается не обычный противник. Встречный огонь начал слабеть. А к тому времени, когда передовая линия мертвецов достигла вершины холма, на которой находились укрепленные позиции траггов, стрельба и вовсе прекратилась.
Поднявшись на холм вслед за ребятами, я не увидел ни одного трагга — ни живого, ни мертвого. Наверное, они отступили, когда поняли, что удержать высоту не удастся.
