Пол Андерсон - Ветер
Предположим. Предположим на мгновение, что мы убедим президента Викери вызвать потенциального предателя для конфиденциального разговора. Викери объясняет, что сам хотел бы бежать, но действовать открыто для него равносильно политическому самоубийству, поэтому он хочет помочь нескольким особам покинуть планету и передать секретное сообщение землянам. Понимаешь? Я не утверждаю, что это будет сделано именно таким образом, я не знаю, до какой степени мы можем доверять Викери. Но мы можем оставить право выбора за людьми моего отца.
— И подобным же образом подготовлены боевые порядки, которые приблизят сказку к реальности. Прекрасно, прекрасно! — Отозвался Драун.
— Именно к этому я и подходил, — сказал Аринниан. — Моя задача состоит в том, чтобы собрать лидеров различных Домашних охран и скоординировать их действия.
Поднявшись, он принялся расхаживать по комнате мимо Табиты, не глядя при этом в ее сторону.
— В данном случае очень бы помогло, — проговорил он отрывисто, если бы добавочную информацию принес им один из них.
Дыхание со свистом прорвалось сквозь ее сжатые зубы. Драун подался вперед, освободив ахатаны и перенеся тяжесть тела на пальцы ног.
— Да, — подтвердил Аринниан. — Речь идет о твоем драгоценном Филиппе Рошфоре. Можешь сказать ему, что я здесь потому, что очень озабочен судьбой Экватории. — Он сообщил детали. — Потом я найду какое-нибудь дело на соседних островах и улечу вместе с Айат. Наша лодка останется здесь, полностью неохраняемая. Ты ведь позволяешь ему свободно бродить по окрестностям, не так ли? Его дальнейшие действия очевидны.
Табита с такой силой сдавила трубку, что треснул черепок. Она даже не заметила этого.
— Нет, — был ее ответ.
Аринниан обнаружил, что для того, чтобы остановиться и посмотреть на нее, ему не нужно делать над собой усилия.
— Он значит для тебя больше, чем твой мир?
— Бог покарает меня, если я когда-нибудь попытаюсь вот так его использовать, — сказала она.
— Но если его благородная натура не сможет позволить себе обмануть твое доверие, о чем же тогда тебе беспокоиться?
— Я не собираюсь ронять перед ним свое достоинство, — сказала Хилл.
— Перед этим-то пометом? — Едко заметил Драун.
Взгляд ее метнулся в его сторону, а рука — к лежавшему на столе ножу.
Он отступил.
— Ладно, ладно, — пробормотал он.
Когда последовавшая за этим тишина была нарушена, все почувствовали облегчение.
Кто-то постучал в дверь. Аринниан, находившийся ближе всего, открыл ее. За дверью стоял Рошфор. За его спиной маячила лошадь и цирраук. Филипп дышал неровно, и под смуглостью кожи проступала бледность.
— Вы вернулись слишком рано, — сказал Аринниан.
— Айат. — Начал Рошфор.
— Что? — Аринниан схватил его за плечи. — Где она?
— Не знаю. Я. Мы скакали, разговаривали. Внезапно она вскрикнула! Крис, я никак не могу забыть этот крик! Она сорвалась с места, взмахнула крыльями и исчезла за вершинами деревьев раньше, чем я успел ее окликнуть. Я. Я ждал, пока.
Табита подошла к ним. Она хотела оттолкнуть Аринниана, заметила его неподвижность, то, с какой силой его пальцы впились в плоть Рошфора, и отступила.
— Фил, — тихо сказала она. — Дорогой, подумай! Она должна была услышать что-то ужасное! Что это было?
— Не могу себе представить, — хватка Аринниана заставляла землянина морщиться, но он не двигался. — Она попросила меня описать космический бой. Мои впечатления. Я рассказал ей о последнем бое перед нашей высадкой. Помните, я рассказывал вам то же самое.
— Было ли что-то, о чем я не спросила?
— Кажется, я не описал, как выглядела лодка, но Айат попросила меня это сделать.
— И что же?
— Я сказал ей. Разве не нужно было?
— И как же?
— На гиперболическом изгибе находились три золотые звезды.
Аринниан выпустил Рошфора. Кулак его опустился на лицо человека. Рошфор покачнулся и упал. Аринниан выхватил было нож, но овладел собой. Рошфор, озадаченный, сел. Рот его кровоточил.
Табита опустилась возле него на колени.
— Ты не мог знать, дорогой мой, — сказала она. Она сама едва держала себя в руках. — То, о чем ты ей сообщил, было известием о смерти ее возлюбленного!
Глава 15
Ночью поднялся ветер. Поплыли облака, набрасывая сине-черные тени на плывущую среди них Моргану. Тут и там лениво поблескивали звезды. В темноте за линией берега шелестел прибой, и деревья отвечали ему глухим рокотом. Холод заставил людей одеться теплее.
Рошфор и Табита медленно брели среди дюн.
— Где она? — Подавленно спросил он.
— Одна, — ответила она.
— В такую погоду? Она ведь может еще ухудшиться. Послушай, если бы Холм сразу отправился на поиски, то мы хотя бы.
— Они оба могут о себе позаботиться, — Табита поплотнее запахнула плащ. — Я не думаю, чтобы Крис надеялся ее найти, если только она сама не захочет, чтобы ее нашли, а это сомнительно. Просто он должен что-то делать. И ему хочется некоторое время побыть от нас вдали. Ее скорбь заставляет скорбеть его. Типичная итрианская черта: самому переносить первый прилив горя.
— Святые! Я все испортил, да?
Он маячил рядом с ней длинной тенью. Она протянула руку, нащупала его ладонь, и это вернуло ей ощущение радости.
— Еще раз говорю тебе: ты же не мог знать, — ответила она. — Во всяком случае, лучше, что она узнала все сейчас, чем находилась бы в неизвестности еще недели и месяцы, а потом навсегда осталась в неведении относительно его смерти. Сейчас же она знает, что он остался чист, что погиб, одержав блистательную победу. — Она колебалась. Кроме того, ты же не убил его! Это сделали наши же нападающие. Можно сказать, что это сделала сама война. Это был как удар молнии.
— Проклятая война, — сказал он, как выплюнул. — Разве недостаточно мы еще накидали дерьма?
Она вспыхнула:
— Твой драгоценный император мог бы окончить ее в любую минуту.
— Но она окончена, если не считать Авалона. Зачем продолжать все это? Вы заставите их разнести здесь все на щепочки.
— И показать всем остальным мирам, что на самом деле представляет из себя Империя! Это бы испортило ее дела серьезно и надолго. — Гнев Табиты угас. — Ты же знаешь, что мы делаем ставку на то, что они не чудовища, и на то, что они умеют соблюдать свой интерес. Давай не будем больше говорить об этом.
— Я готов! Тэбби, ты и Холм. Я, конечно, имею в виду старого Холма, и еще других старых людей и итриан, которым совершенно безразлично, сколько умрет молодых, расплачиваясь за их глупость, за их чванство.
