Александр Тюрин. - Волшебная лампа Генсека
– Но ветер-то, Илья Петрович, ветер крепчает и крепчает, уже двенадцать метров в секунду. Скоро будет даже туалетную бумагу из рук вырывать. Восточный ветер, он наверняка гонит паводковые воды, которые пока чем-то задерживаются. Например, этой самой дамбой, - у меня неожиданно заекала сердечная мышца от осознания сгущающейся беды, и какая-то тяжесть легла на затылок. - Может, резко к северу возьмем? Кажется, мы продолжаем играться, когда надо резко сматывать удочки.
Подполковник «убавил звук», хотя Хася сидел за переборкой, а дизель ревел как слон, и зашипел почище разъяренной гюрзы.
– Тогда с империалистами распрощаемся на неделю, если не на навсегда. Когда еще на след нападем? Если этого дела бояться, то задницу от стула не отрывать. А сейчас такой момент душевный. Они ведь нас тоже не видят со своего спутника-шпиона. Какое небо-то насупленное.
То, что для Ильи Петровича было просто потемневшим небом, мне почему-то показалось явным ознаменованием угрозы и скорого посягновения на наши шкурки. Может, какой-то атавизм во мне проснулся и заговорил. Может, ерундиция сработала. Для древних такое вот скопление набрякших туч было лицом рассерженного бога-громовика Энлиля. Или, на наш лад, - Перуна. Я вспомнил, что предание о потопе и разверзшихся хлябях небесных родилось именно здесь, где некогда находился город Урук. Отчего ж им не родится, когда все столь зыбко и под ногами, и над головой. Это у египтян не было в штате божеств никакого громовика, потому что Солнце-Ра с помощью Нут-Неба (богиня женского пола и ласково-утешительного нрава) исправно поддерживали ровную погоду в течение всего года.
И хляби открылись. Рванули с неба мощные столбы воды, так что вмиг колеса стали хлюпать. Однако это водяное нашествие с курса нашу «Василису» не сбило. Америкосы мерцали все ближе и ближе, хоть вид их на «сивильнике» был довольно переменчивым. И вообще, по всему экрану локатора носились дракончики, показывающие непрестанное переформирование матричных групп в Поле Судьбы. Суета какая-то. Однако ничего конкретного, вроде мохнатого паука, который символизировал бы неминуемый капец. Зато зона неопределенности подобралась как никогда близко. Впрочем, Дробилин считал, что за это надо благодарить грозу с ее бестолковыми магнитными возмущениями.
– Надо бы отключить «раздражители», Александр Гордеевич. Хватит искушать Ф-поле. Будем колоть кого-то там иголкой в задницу, пока он не рассвирепеет и не начнет крушить все подряд, - естественно, что ничего умного я не высказал, но прямая-то кишка вовсю трепетала.
– Согласен, перебарщивать не надо. Нам главное -штатников не упустить, - наконец поддержал Остапенко.-Главное, на крючке их держать. Я только за это отвечаю.
«А ведь неизвестно, кто кого на крючке держит», - первым делом подумалось мне, когда вероятность благоприятного исхода истончала до сорока пяти процентов.
Коля спустил давление в шинах, и мы держались на глинистой почве довольно цепко, хотя воды под колесами было уже сантиметров на двадцать.
– Разве это гроза, это писанье какое-то, - «надерзил» небесам задира старлей.
– Мне куда больше не нравится ветер, - поделился я, - уже пятнадцать метров в секунду. Где-то неподалеку от нас идет сильный нагон воды.
И в самом деле, охреневающий ветер словно сотнями ведер окатывал борта и крышу нашего вездехода. Согласно «сивильнику» зона неопределенности в виде экранных дракончиков еще больше обжала нас, и теперь мы просматривали вместо линий судьбы какие-то огрызки. Американцы пока невнятно мерцали нам. Они, увы, еще должны были сыграть свою роль в ухудшении нашей жизни.
– Может, у них там чего-нибудь безнадежно сломалось, - с желанием произнес Серега. - А мы их на буксир возьмем - акт доброй воли, как раз для газеты.
– Я тебе покажу «газету», - прикрикнул подполковник,-если увижу какую-нибудь из ваших дурных голов в прессе, мигом откручу и выброшу. Не на чем будет фуражку носить.
Мы с Серегой усмехнулись - интересно было бы понаблюдать как товарищ подполковник откручивает собственную дурную башку и носит краснозвездную шапку на заднице. А потом заметили, что гроза несколько сдала и выдохлась - видимо, ветер разорвал тучи. Еще немного, и совсем отлегло бы от сердца и прямой кишки, но Коля Маков равнодушно сообщил:
– Вода быстро поднимается, течение к тому же бурное.
– По старинному обычаю убить тебя надо за такое гадкое известие.
И в самом деле, машину забило и затрясло, как будто она была картофелиной в кипящем котле.
Остапенко хотел было сказать что-то командирское, четкое, но лишь сглотнул слюну.
– Похоже, воды за дамбой набралось столько, что она принялась литься через край, - неуклюже объяснил я, а подполковник схватился за бинокль.
– Ничего не видно, как будто мордой в луже… дождь стеной… а нет, развиднелось маненько… заметил дамбу. Ну, ебена мать…- с какой-то обидой протянул командир. - Вода так и хлещет через нее… во многих местах… все смывает, что поверху росло, кустарник, конуру какую-то.
– Сматываться надо, товарищ подполковник, - произнес Серега на три ноты выше обычного, и сей жалобный голос не ладился к его здоровенному туловищу. - Я лучше потом американцев, как ищейка на животе выслеживать буду.
– Ладно, Маков, поворачивай машину и на северо-восток дуй, выискивай места повыше, авось сможем где-нибудь притулится, - распорядился утративший начальственную бодрость Остапенко.
Коля стал послушно разворачиваться, хотя по его физиономии было видно, что готов он мчаться в любую сторону. Даже к дамбе. С наглой бесполезностью затрещала рация.
– Что-то из нашего посольства передают, товарищ подполковник, - окликнул командира Колесников.
– У тебя же аппарат на автоматике, с записью. Потом прочитаем. А сейчас наблюдай за дамбой.
Колесников бросился с биноклем к заднему стеклу. Примерно в это время раздался звук, который можно было принять за раскат грома, хотя и довольно странный по тональности.
– Что за фигня? - тревожно поддал голос от заднего стекла Серега, - дамба эта будто не стоит на месте, а движется в нашу сторону!
Метнувшись назад, я выдернул у него бинокль. Уму все сразу стало ясно, а чувства, как это обычно с ними бывает, не сразу признали очевидное.
– Какая, к хрену, дамба! Порвало, как газету, рухнула, как куча, а может американцы долбанули ее взрывчаткой. Волна идет - с грязью, с камнями, стволами, с дерьмом каким-то, и через минуту она окажется здесь.
– Ну, теперь пиздец, - трагическим, однако отрешенным голосом определил Серега смертельный изгиб судьбы, как артист перед спуском занавеса.
– Тихо ты, зараза. Задраивайте все, - сдерживая надрыв, приказал подполковник.
