Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога
Он был достаточно разумен, чтобы не отстаивать правдивость той истории, которую всем сначала рассказывал, когда прибыл в Энт. Сколько я знаю, он даже не упоминал о ней. Но он записал все, что с ним произошло, дополнив эту историю описаниями своего родного мира, и назвал сей труд «Неопубликованные путевые заметки, или Путешествие сквозь Врата Моря из слоновой кости». Со дня его смерти рукопись хранилась в семейной библиотеке. Почти никто из его потомков ее не читал, а те, которые прочли, считали своего прародителя человеком с буйной фантазией.
Сделав паузу, Гильберт продолжил:
— Я же никогда так не думал. Его история слишком логична. Он пытался нарисовать карту своей Земли. Он даже составил сравнительный словарь блодландского и английского языков. В его рукописи около пяти тысяч страниц. Я был заворожен ею. Ее изучение стало моим коньком. Я исследовал рассказы и легенды о других странных явлениях и в конце концов пришел к выводу, что существует- иная Земля. И что время от времени люди каким-то образом переходят с одной Земли на другую. Вы уверены, что никогда не слышали о моряке по имени Хэмфри Гильберт?
Два Сокола покачал головой:
— Если когда-нибудь и читал о нем, то забыл. Я читатель всеядный. Что попадется, тем и интересуюсь.
— Возможно, он был одним из многих погибших в том плавании. Важно не это. Ваше присутствие подтверждает его рассказ. И мои исследования убедили меня в том, что «ворота» — это слабые места, бреши в стенах, разделяющих наши миры. И открываются они редко и ненадолго — быть может, всего единожды. — Он наклонился к Двум Соколам, глаза его горели. — Но я обнаружил одни ворота, которые являются более-менее постоянными. По крайней мере, они не блуждают и открывались многократно.
Два Сокола возбужденно подался вперед:
— Вы знаете это место? Где оно?
— Я никогда не видел его сам, — ответил Гильберт. — Я как раз собирался отправиться туда и исследовать его, когда разразилась война. А описание, явно относящееся к Вратам, я прочел в книге о колдунах Хивики.
Хивика, подумал Два Сокола. Так называлась цепь островов, оставшаяся от затонувшего Североамериканского континента, — он видел это название на картах. По своему положению они соотносились с верхушками Скалистых гор. Самый большой остров находился примерно там, где на Земле-1 был штат Колорадо.
Эти гористые острова населяли полинезийцы, пришедшие с Гавайев. До сих пор Хивика оставалась нейтральной и независимой державой. Ее жители, как и маори на Земле-1, быстро научились изготавливать порох и огнестрельное оружие и употреблять их по прямому назначению Первыми представителями Старого Света, вступившими в контакт с Хивикой, были не европейцы, а арабы-ихвани с юга Африки. Они вели торговлю с Хивикой уже сто лет, прежде чем блодландский корабль случайно открыл эту группу островов. Европейцы обнаружили там красивый и мудрый народ, умеющий выплавлять железо и золото, плавающий на парусниках, вооруженных пушками, и технология европейцев вовсе не пугала их. Кроме того, Хивика уже пережила несколько эпидемий, вызванных завезенными из Африки болезнями, но в результате этого потомки жителей острова приобрели иммунитет к болезням европейцев.
— Вы, наверное, знаете, что хивикане все еще придерживаются старой религии, — продолжал Гильберт. — Их священники, которые объявляют себя и колдунами, постоянно несут охрану некоторых мест, которые для всех остальных являются табу. Одно из таких мест — пещера на склоне самой высокой горы крупнейшего из островов. Известно о ней немного, но один перкунишанский ученый кое-что смог узнать. Священники называют эту пещеру «Дыра между мирами». Иногда из глубины пещеры, оттуда, где и появляется эта «дыра», доносятся ужасные звуки. Кажется, что задняя стена пещеры растворяется, и священники могут на миг увидеть другой мир. Может быть, «мир» — не совсем точный перевод хивиканского слова. Оно может означать и «Место Богов». Священники не осмеливаются приблизиться к Вратам, поскольку верят, что там живет Ке Аку’а, их главный бог.
— Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — сказал Два Сокола после короткого раздумья. — Боюсь, что мне не стоит питать излишние надежды. Эта пещера может оказаться и каким-то природным явлением.
— Врата — тоже природное явление, — возразил Гильберт. — Но это стоит основательно изучить, как вам кажется?
— Я и намерен этим заняться, — ответил Два Сокола. — Я бы прямо сейчас отправился в Хивику. Но это невозможно.
— Когда война закончится, мы можем отправиться туда вместе. Если там действительно существуют Врата, мы можем пройти сквозь них. Я охотно взгляну на землю своих предков.
Два Сокола кивнул, но подумал, что Земля-1 покажется Гильберту интересным местом, чтобы погостить там, но вряд ли он найдет ее подходящей, чтобы остаться навсегда. Гильберт будет страдать от того одиночества, того жуткого отчуждения, которые испытали Два Сокола и О’Брайен. Даже теперь, когда пилот приспособился к новому окружению, он еще ни разу не чувствовал себя дома. Он просто не принадлежал к этому миру.
Большую часть времени забывать об отчуждении и неудобствах было несложно. Тяжелее всего приходилось ночью, в одиночестве.
Кто-то постучал в дверь купе. Два Сокола открыл. Молодой офицер отдал ему честь.
— Извините, что помешал, койран. Госпожа Торсстейн заболела и спрашивает вас.
Два Сокола последовал за офицером в другой вагон и обнаружил там Ильмику, лежавшую на диване в купе и окруженную озабоченными людьми. Она была очень бледна, хотя уже немного оправилась.
— С ней будет все в порядке, как только она утолит голод, — сообщил стоящий рядом врач.
— Ильмика, почему вы не попросили... — начал было Два Сокола и сам покачал головой. — Нет, вы же слишком горды.
— Это обычная история в такое несчастливое время, — заметил врач. — Многие из высокородных потеряли свои земли, состояния — все, кроме титула. И... — Врач осекся, словно сболтнул лишнего.
Два Сокола сердито взглянул на него. Состояние Ильмики, казалось, радовало этого человека. Наверное, он был простолюдином и разделял скрытую, но оттого не менее сильную антипатию низших классов к правящим. Два Сокола понимал его чувства. Большинство населения страдало от нещадной эксплуатации и несправедливости, по сравнению с которыми даже положение рабочих XVIII века в его родном мире показалось бы приятным. И все же поведение врача его возмутило. Ильмика тоже была человеком и перенесла немало лишений. Семья ее была уничтожена, дом и имущество оказались в руках врагов. А попросив принести девушке тарелку супа, Два Сокола выяснил, что у нее не осталось ни монеты.
