М Емцев - Ярмарка теней
В этот день Второв возвратился домой поздней ночью. Вероника сидела за его письменным столом и работала. В комнате висел табачный туман.
Второв молча повалился на диван.
- Сашенька, покушай чего-нибудь. Там на кухне еда. - Мать осторожно вошла в комнату и с осуждением потянула носом.
- Пойду чего-нибудь выпью, в горле пересохло. - Он встал с дивана.
Обе женщины пошли за ним на кухню и молча смотрели, как он налил себе рюмку коньяку, выпил ее залпом и съел яблоко.
Вероника понимающе улыбалась.
- Плохи мои дела, дорогие! Твой сын, мамочка, отстранен от руководства лабораторией до выяснения всех обстоятельств катастрофы с корпусом "В" и гибели Фролова.
- Сядь. Не мечись. Выпей еще рюмку и рассказывай, - сказала Вероника. Она стала серьезной и внимательной.
- Пока они выяснят, Михайлов мой штат поодиночке растащит. А я людей годами воспитывал...
- Расскажи по порядку.
Второв выпил еще рюмку.
- Какой порядок? Разве это порядок? Институтский юрист сказал, что в моем деле очень легко подходит статья о халатности по служебной линии с отягчающими... а впрочем, в их формулировках сам черт ногу сломит. Одним словом, что-то весьма неприятное...
- Сашенька, сыночек мой родной, объясни же наконец, что случилось?
- Да, пожалуйста, ясней, - сказала Вероника, - ведь мы же не знаем всех подробностей. Это связано с исследованиями Кузовкина?
- С ними. Именно Кузовкин задал мне эту проблему. Покойный академик был слишком умный. А с умными людьми всегда трудно. Впрочем, сейчас я уже не знаю, был ли покойник, вернее, имела ли место обычная смерть... Голова идет кругом... Раз это ДНК...
- Какая ДНК? Что это?
- Ах, Вероника! Кто теперь не знает, что такое ДНК! Такая длинная-предлинная цепочка, на которую нанизано множество разных химических групп. Она в растениях, в животных, в человеке. В каждой клетке человека в ядре располагаются молекулы нуклеиновых кислот. Этому соединению ученые присвоили звание материального носителя наследственности, в котором записаны все наши наследственные признаки. До полета первого человека в космос для исследования запускали разные биообъекты, в том числе и молекулы ДНК. Случайно одна исследовательская ракета улетела чуть ли не за пределы Солнечной системы и только сейчас вернулась. Находящаяся в контейнере ДНК претерпела странные превращения вероятно, она попала под неизвестный нам, людям, вид облучения. Ее направили к Кузовкину, и тот долго изучал ее, пока не догадался облучить нейтринным потоком. Произошло несчастье - ДНК словно с цепи сорвалась! Она с космической скоростью стала распространяться, расти. Рите, его помощнице, чудом удалось прекратить реакцию. Иначе бы их башня лежала во прахе, так же как и моя лаборатория. Но, очевидно, Рита знала или, может, случайно нащупала тайну поведения ДНК, потому что у нее в лаборатории хранилось большое количество этого вещества. Затем на сцене появляется ваш покорный слуга. Дурачок, который сидит перед вами. По записям я знаю, что у Кузовкина было очень мало вещества, что-то около пяти граммов, поэтому серебристый порошок в дьюарах я принял за какой-то реагент и отправил его Фролову на безобиднейший химанализ. Фролов рано утречком принялся за анализы с серебристым порошком, и надо же, чтобы в это же время этажом выше работала точно такая кварк-нейтринная установка. Плещенко облучал свои горшки. Катастрофа повторилась, Фролов погиб. Жалко парня! Такая глупая смерть.
- Его нашли?
- Что можно найти! Металлические предметы, которые почему-то уцелели... Эта ДНК обладает страшной разрушительной силой. - Второв сморщился и сжал кулаками виски.
- Голова болит? Хочешь чаю горячего? - спросила мать.
- Хорошо... О чем это я? Да... Вообще я решил изучить структуру этой пыли на нашем телемикроскопе. Оказалось, что пыль целиком состоит из молекул ДНК. Нуклеиновая кислота съела корпус "В"! Молекулы бетона, известки, дерева и полимеров она превратила в длинные спиралевидные цепочки. Уму непостижимо! Это невероятно! Это невозможно! Но это произошло. Я видел собственными глазами. Я написал объяснительную записку еще до того, как узнал об исчезновении Фролова, а затем сообщил об этом в докладной. Но тайна остается тайной, я об этом все время помню... Да, простите, я опять отвлекся. В общем, после разговора со следователем я сажусь в машину и еду за город, к Филиппу, в злополучный Институт биохимии. Филипп принялся было меня успокаивать. Поезжай домой, отдохни, на тебе лица нет, и прочее. Я ему говорю, что мышление не зависит от цвета лица и выражения глаз. Ну, стали мы с ним ломать голову вместе, но так ничего и не придумали. Да, совсем забыл: перед отъездом мы с Филиппом позвонили вдове Кузовкина. Филипп сказал, что следует посмотреть его домашние записи и документы. Может быть, там найдется указание на интересующие нас обстоятельства. Позвонили. Вдова разговаривала с нами очень нелюбезно и сказала, что к ней полгода назад обращалась с подобной просьбой некая Манич. Она ей отказала, а все служебные материалы передала в президиум, в личный архив академика. И тогда мы с Филиппом решили покопаться в личном архиве.
- Он вел дневник? - резко спросила Вероника и потянулась за новой сигаретой.
- Нет, он был слишком занят, чтобы тратить время на такие пустяки. Официальные бумаги, разные статьи, доклады, сообщения, выступления тоже не принесли желаемого результата. Во-первых, они не имели никакого отношения к интересовавшей нас теме, а во-вторых, в них почти ничего нельзя было понять. Эклектический бред. Тем более, что за последний год старик не написал ни одной статьи. Но зато в архив академика попал его настольный календарь, переданный, очевидно, вдовой. Почему календарь, непонятно, но тем не менее календарь оказался в архиве. На листках календаря Кузовкин подводил итоги дня и намечал дела на завтра. Иногда философствовал, иногда писал стихи или анекдоты. Там было все: формулы, рисунки, таблицы, отдельные цифры, планы. Очевидно, вдова по чисто формальным внешним признакам приняла этот календарь за очень важный рабочий документ. И он действительно оказался важным. Мы с Филиппом внимательно просмотрели его и заметили одну интересную особенность в записях.
Начиная с некоторого времени записи академика становятся совершенно невразумительными. С точки зрения здравого, нормального человека, это невероятный сумбур, разобраться в котором нет никакой возможности. Например, на календарном листке за семнадцатое января дается подробное описание пропуска на завод бытовых автоматов. Запись такая: "...Вчера в течение тридцати - сорока секунд видел пропуск в руках гражданина, ехавшего со мной от Вори до первого Зеленого кольца. Пропуск в темно-зеленой пластмассовой, истертой на сгибе обложке, на левой стороне, вверху, жирным шрифтом напечатано: "Завод бытовых автоматов"; ниже пропуск номер 1345/31; Фамилия - Потапов; Имя и отчество - Геннадий Николаевич; еще ниже - действительно с 4.1 по 31.12. Графа "продлен с... по..." не заполнена. Слева фотография и круглая чернильная печать на ней, надпись на печати разглядеть не удалось. Совсем внизу напечатано слово "регистратор" и подпись в виде двух заглавных букв: ЛЕ. Под чертой: Тираж 50000. Московская типография N_50 Главполиграфпрома, ул.Маркса-Энгельса, 1/4. Нет, каков я!"
