Николай Гацунаев - Звездный скиталец
- Ну уж нет! - решительно запротестовала Эльсинора. - С сегодняшнего дня этот мальчик служит у меня кучером. Джума!
- Ляббай! ** - встрепенулся новоиспеченный кучер.
- Помоги встать господину Дюммелю.
- Хоп болади! ***
Но барон отпихнул подбежавшего было Джуму, кое-как поднялся сам и, бормоча под нос, пошел к двери.
- Что вы там бубните, барон? - окликнул его Симмонс. Немец пропустил вопрос мимо ушей.
- Попомните мои слова, - игнорируя шефа, обратился он к Эльсиноре. - Филантропия до добра не доводит. Вам она тоже выйдет боком.
- Типун вам на язык, Дюммель! - рассмеялся Симмонс, но немец уже захлопнул за собой дверь. - Пророк нашелся!
Худакь-буа вонзил лопату в землю и, не спеша, развязал бельбог - широкий поясной платок, в который за неимением карманов были завернуты два куска черствой лепешки. Расстелил платок на поросшем травой берегу арыка и, приложив к бровям заскорузлую, в буграх мозолей ладонь, поглядел на дорогу. Пустынная, она просматривалась до самого кишлака Кыркъяб, утопавшего в лучах знойного полуденного солнца. В прозрачном золотистом мареве мерно колыхались плоские крыши глинобитных домиков, кроны вековых карагачей, ярко отсвечивал облицованный голубыми изразцами купол мечети.
* Полицейский.
** Чего изволите?
*** Будет сделано.
- Не торопится Якыт, - вздохнул Худакь-буа. - Видать, что-то ее задержало.
Он опустился на траву, вытянув ревматически хрустнувшие ноги, обмакнул лепешку в мутную, кофейного цвета воду арыка и стал медленно жевать беззубыми челюстями. Укоренившаяся с годами привычка думать вслух оставляла его лишь когда рот был занят едой, или под языком покоилась очередная порция жгучего ядовитого насвая *.
"Совсем из ума выжила старуха, - размышлял он, вяло перекатывая во рту неподатливо жесткий кусок. - Вроде бы и лет немного, сорока еще нет, а уже память теряет. И то сказать: семерых детей похоронила. Один Джума и выжил. Любая женщина голову потеряет. Якыт еще молодчина - и по дому управляется, и коровенку содержит, и к сыну в Ургенч нет-нет да выберется. А от Кыркъяба до Ургенча три таша ** идти, не меньше, Да еще не с пустыми руками: загара *** напечет, гекберекь ****. Балует парня. Не сладко Джуме живется. Жаббарбий - зверь лютый, даром, что из нашего кишлака родом. Еле упросил я его Джуму на службу принять. Взять-то взял, зато три шкуры дерет с бедняги. Едва на хлеб себе зарабатывает парень. Уйти бы, да некуда".
Лепешка наконец поддалась. Старик разжевал ее деснами, проглотил. Окунул в воду второй кусок. От него в разные стороны прыснули мелкие рыбешки.
- Кишь! - запоздало цыкнул на них Худакь-буа. Ишь, обрадовались, божьи созданья!
Поколебавшись, отломил кусочек хлеба и, размельчив, бросил в воду. Мутная поверхность забурлила крохотными водоворотами: сотни рыбешек тотчас вступили в сраженье за хлебные крошки. Старик некоторое время наблюдал за ними, потом вздохнул и покачал головой:
- Ну чем не люди? Так и норовят друг у друга кусок изо рта вырвать!
- С кем ты разговариваешь, ата?
Старик вздрогнул и с неожиданным проворством вскочил на ноги.
- Я пир им! *****
* Смесь табака с известью.
** Мера длины, около 8 км.
*** Колобок из муки сорго.
**** Пирожки с зеленью.
***** О покровитель!
Перед ним, весело улыбаясь, стоял Джума.
- Как ты меня испугал, сынок. Думал, сердце лопнет от страха.
Только теперь Худакь-буа обратил внимание на то, как одет его сын. На Джуме красовалась нарядная чустская тюбетейка, под новеньким шелковым халатом была надета белоснежная батистовая рубашка, просторные темно-синие шаровары ниспадали на голенища начищенных до блеска хромовых сапог.
Мысли одна невероятнее другой метались в его голове, бросали то в жар, то в холод. Что могло произойти с сыном? Откуда у него эта дорогая одежда? Одни сапогв - целое состояние. Это у нищего-то фаэтошцика?..
- Сынок, - почему-то шепотом позвал Худакь-буа.
- Да, ата?
- Что с тобой стряслось?
- Со мной? - удивился Джума. - Ничего, а что?
- У тебя такая одежда... - Старый дехканин с трудом подбирал слова. - У Жаббарбия и то такой нет.
- А-а... - Джума рассеянно оглядел себя и пожал плечами. - Одежда как одежда.
- Подумай, что ты говоришь, сынок! - встревожился Худакь-буа. - Откуда она у тебя?
- Купил.
- Где? На какие деньги?
Некоторое время Джума недоуменно смотрел на отца и вдруг хлопнул себя по лбу и расхохотался.
- Как же я сразу не сообразил?.. Ты же ничего не знаешь!
- Откуда у тебя столько денег, Джума? - строго спросил старик.
- Успокойся, ата, - Джума взял отца за руку. - Я тебе все расскажу. А сейчас давай поедем домой.
- Поедем? - поразился Худакь-буа. - На чем?
- На нашем фаэтоне. Вон он стоит на дороге.
У придорожного тополя действительно виднелся щегольской фаэтон. Конь гнедой масти, то и дело встряхивая головой,щипал траву.
Не веря своим глазам, Худакь-буа подошел к экипажу, недоверчиво провел ладонью по конской гриве.
- Садись, ата! - Джума похлопал по сиденью.
- Скажи, Джума, - спросил старик, когда они уже подъезжали к кишлаку. - Ты нашел клад?
- Еще какой! - Джума улыбнулся и легонько подхлестнул иноходца. - Я судьбу свою встретил.
Час от часу не легче! Старик чуть не вывалился из фаэтона.
- Встретил судьбу?
- Да, ата.
- Как поживает твой грум?
- По-моему, нормально. А что?
Они стояли на вершине невысокой горы, глядя вниз на гигантскую излучину реки, стремительно катившей мутные воды на север, к Аральскому морю. Противоположный берег едва угадывался в голубоватой дымке расплывчатыми очертаниями Султанваисдага. Там, дальше на восток начиналась пустыня Кызылкум - раскаленные солнцем барханы, белесые пустоши солончаков, похожие на лунный пейзаж, мертвые горные кряжи. Оттуда, с востока, дул горячий ветер, и даже необъятная гладь Амударьи не смягчала его обжигающего дыхания.
- Слишком много времени ты уделяешь ему последнее время. Пожалуй, даже больше, чем мне. Разве не так?
- Так. - Она встряхнула головой, отбросила с глаз золотистую прядь. - Ты как всегда прав. Мне доставляет удовольствие лепить из него человека.
- Лепить? - усмехнулся Симмонс.
- Ну, назови это как-нибудь по-другому. Кстати, знаешь, чем он сейчас занят? Изучает двойную итальянскую бухгалтерию.
- Даже так?
Она кивнула, продолжая смотреть куда-то вдаль.
- На кой черт она ему?
- Не скажи! Скоро у него будет свое дело.
- Дело? - Симмонс присвистнул. - Какое, если не секрет?
- Фаэтонхона. Я решила помочь ему стать на ноги.
- А этот, как его? Жаббарбий?
- Пойдет работать к Джуме.
- Ты уверена?
- А что ему останется? Пятница его на корню купит.
