Игорь Ревва - Выбор
Толкнув тяжелую массивную дверь, я вошел в приемную. Диана - секретарша директора - тоже одарила меня улыбкой, но в этот раз, к счастью, обошлось без поздравлений.
- Свободен? - Я кивнул по направлению к двери кабинета.
- Сейчас, Марсель Сергеевич, - ответила Диана, потянувшись к телефону. И услышав в ответ на свой вопрос довольное бурчание из трубки, опять улыбнулась мне: - Проходите, Марсель Сергеевич. Борис Васильевич ждет вас.
Шторы на окнах в кабинете директора были задернуты. Я уже не раз слышал о том, что у Бориса Васильевича что-то с глазами - не выносит он яркий свет. Ничего удивительного - если всю жизнь ежедневно по шесть - восемь часов смотреть на экран ЭВМ, зрение испортишь обязательно. Несмотря на все защитные пленки и покрытия, которые, вообще-то говоря, и появились сравнительно недавно.
Я работаю в "ДВК" уже очень давно - лет пятнадцать. Начинал я с младшего техника, еще когда громадные шкафы ЭВМ занимали по несколько комнат, и, казалось бы, должен был хорошо знать всех наших сотрудников. Но "ДВК" всегда отличался изрядной консервативностью в этом вопросе. Редко кто из сотрудников знал в лицо даже начальника соседнего отдела. И до вчерашнего дня я видел Бориса Васильевича всего пять или шесть раз. А за вчерашний и сегодняшний дни это уже наша четвертая встреча.
- Садитесь, Марсель. - Директор указал мне на кресло. Голос у него был низкий, с хрипотцой, словно у завзятого курильщика. - Дела уже сдали?
- Да, Борис Васильевич, - ответил я.
- Отлично, - хмуро кивнул директор. - Принимать дела вам, к сожалению, не у кого... - Он посмотрел на меня.
И тоже кивнул головой.
- Короче говоря - разбирайтесь сами. Поскольку ситуация не совсем обычная, даю вам три дня на то, чтобы войти в курс дела...
Сегодня среда, быстро сообразил я. Значит, не три дня, а все пять дней, считая субботу и воскресенье. Неплохо.
- В понедельник в восемь двадцать - у меня, на совещании, - напомнил директор.
- Да, Борис Васильевич, - снова кивнул я.
Директор нахмурился. Было похоже, что директор собирается сказать мне что-то еще. Что-то важное. Я покорно ждал.
- У меня к вам будет просьба, Марсель, - проворчал он, глядя в бумаги на своем столе.
- Слушаю вас, Борис Васильевич.
- Если вы что-то узнаете о Сергее... У него в кабинете могут быть какие-нибудь документы, объясняющие, куда он пропал... Я прошу вас немедленно сообщить... И вот еще что... - Директор внимательно посмотрел на меня. - Мы никак не можем найти некоторые очень важные программы, над которыми в последнее время работал Сергей. Если вы что-то обнаружите...
- Будет исполнено, Борис Васильевич, - пообещал я.
Покидая кабинет директора, я подумал, что они с Сергеем Антонычем были, кажется, старыми друзьями. И даже когда-то вместе принимали участие в операции то ли по Астраханскому, то ли по Пекинскому кризису. А весь последний год совместно работали над каким-то проектом. Да и я сам переживал за Сержа Антоныча не меньше нашего директора. Мне тоже было не по себе от всего этого. Ума не приложу, что с ним могло случиться?
Я вернулся из Колумбии тридцатого марта. И первое, что я узнал, попав в "ДВК", это то, что Сергей Антонович Костенко, управляющий группой отделов программирования "ДВК", бесследно исчез.
Двадцатого марта Сергей Антонович попросил недельный отпуск без сохранения денежного содержания. На следующий день он мило попрощался с Мишкой Сен-Жюстом, исполнявшим в мое отсутствие обязанности начальника отдела, и с остальными начальниками отделов группы. Никто ничего подозрительного не заметил. Но двадцать второго марта неожиданно потребовалась копия какого-то приказа, которая осталась в кабинете Сергея Антоныча. Мишка позвонил ему домой, но к телефону никто не подошел.
С той копией приказа они как-то выкрутились, но Мишка, получив нагоняй, сильно расстроился и принялся ежедневно названивать домой Сержу Антонычу. Видимо, для того, чтобы пожаловаться на несправедливость начальства, а заодно и посетовать на то, что не смог его вовремя разыскать.
Что такого, если человек не отвечает на телефонные звонки?! Ведь он же в отпуске! Может быть, он собирался куда-нибудь уезжать и именно для этого и отпрашивался с работы. Но Мишка продолжал звонить. Он потом сам шутил, что это превратилось у него в ритуал - каждые четыре часа набирать номер, выслушивать ровно десять длинных гудков и хлопать трубкой о рычаг, сопровождая эти действия высказываниями в адрес неизвестно чьей матери. Терпение и труд все перетрут, думал Мишка. И двадцать шестого марта на его телефонный звонок неожиданно ответили.
Каково же было изумление Сен-Жюста, когда он узнал, что Сергей Костенко по этому адресу больше не проживает, что дом этот был куплен новыми хозяевами три дня назад и что теперь здесь обитают совершенно другие люди.
Сен-Жюст кинулся с этой новостью прямо к директору. Тот, естественно, удивился и принялся выяснять, куда мог переехать Костенко. И вскоре уже стало понятно, что Сергей Антонович никуда не переезжал, а просто исчез.
Дом его был продан, счет в банке закрыт, и ни его самого, ни его близких найти не удалось. К тому времени я уже был в Москве и активно включился в поиски пропавшего начальства. И вот что мне удалось выяснить.
Счет Сержа Антоныча был не просто закрыт. В течение двух дней двадцать первого и двадцать второго марта - все деньги с него были переведены на несколько других счетов. Счета эти были открыты в те же два дня и послужили всего лишь перевалочным пунктом. Потому что и с них деньги были сняты, но уже наличными.
Договор на продажу своего дома Сергей Антоныч оформил самым спешным образом, потеряв на этой сделке больше десяти тысяч франков. Оплата также была произведена наличными. Кроме того, вместе с самим домом Костенко продал и всю свою мебель - я не был у него дома, но неоднократно слышал о каком-то древнем антикварном спальном гарнитуре совершенно фантастической цены. Не знаю, что у него в доме было еще, кроме этого гарнитура, но, если верить словам новых хозяев, за всю свою мебель Сергей Антоныч запросил чуть ли не четверть реальной цены. Естественно, что и за мебель расчет был произведен наличными. Короче говоря, у Сергея Антоныча должна была оказаться сумма, превышающая полтора миллиона. Наличными.
Выехать из страны незамеченным Сергей Антонович не мог. Ведь все имперские и частные аэропорты снабжены специальными камерами, регистрирующими пассажиров, поднимающихся на борт самолета. Но двадцать третьего марта кем-то, похожим на Сергея Антоныча, но носящим фамилию человека, умершего семь лет назад, был куплен билет на самолет. Фамилия же, которая была использована для регистрации, тоже наводила на определенные размышления - ныне покойный Константин Степашин, бывший сотрудник "ДВК" и близкий друг Костенко. Сомнительно, чтобы ему вдруг удалось вернуться с того света, чтобы покататься на самолете.
