Леонид Лайт - Мозги
— Но вы не можете отрицать того, что почти вся современная медицина основана на внедрении в естественный процесс жизнедеятельности. Человек, живущий в абсолютно естественных условиях, мог бы погибнуть даже от обычного приступа аппендицита. Вы призываете нас к отказу от медицины, доктор Уитни?
— Разве, я вас к чему-либо призываю? Никто не может отрицать преимущества современной медицины. Речь не идет об абсолютном отрицании внедрения в естественный процесс, речь идет об отрицании чрезмерного внедрения в естественный процесс жизнедеятельности человека, понимаете?
— Следовательно, ваш эксперимент является чрезмерным внедрением в естественный процесс человека.
— Я думаю, что — да… Что означает, что данная операция не является жизненно необходимой.
— Означает ли это, что вы не стали бы принимать участие в дальнейшей разработке?
— Да, я не стала бы принимать участие в дальнейшей разработке. Причём, это решение я приняла ещё до операции, в которой принял участие мой муж.
— Но если рассуждать теоретически, как вы считаете, каковы могли бы быть последствия продолжения работы в данной области?
— Многое зависит от моральных принципов людей, работающих над экспериментом. Я думаю, что вы и сами это понимаете…
— То есть, добрый ученый использует своё открытие во благо человечества, а злой — во зло?
— Безусловно, личные убеждения разработчика непосредственным образом влияют на судьбу открытия. Но и в случае «доброго», как вы изволили выразиться, разработчика, возможны самые негативные последствия. Не забывайте о том, что большинство великих мировых открытий приводили к трагедии, массовой трагедии из-за того, что ими пользовались затем совершенно иные люди…
— Значит, вы полагаете, что открытие доктора Джонсона приведет к массовой трагедии?
— Я не исключаю такой возможности.
— Не могли бы вы примерно назвать возможные проявления этой трагедии, согласно вашему суждению?
— Совершенно легко… Данное открытие может применяться в преступных целях. Если вы слышали о действии прибора, разработанного в нашей лаборатории, то вы, вероятно, заметили, что этот прибор позволяет считывать содержимое памяти человека. Причем наше личное желание предоставить свои мысли никак не отражается на работе прибора. Допустим, кому-то захотелось узнать содержимое вашей памяти. Достаточно заставить вас спокойно сидеть в кресле, надеть на вашу голову обруч с улавливающими импульсы датчиками, и дальнейшее от вас совершенно не зависит. Причем, вы никак не сможете помешать злоумышленникам просмотреть вашу память… Как вам такие перспективы?
— Какое-то мошенничество… — критично заметила Пэмела.
— Думаю, что любому чиновнику, владеющему государственной тайной будет опасно гулять по улице, если прибор доктора Джонсона попадет в руки вот такому, описанному Лиз, злоумышленнику, — добавил Стивен. — Такие последствия могут привести даже к политическим кризисам.
— И это только вариант считывания информации, который может грозить не только важному государственному деятелю, но и народу в целом… — продолжала Лиз.
— Что может привести кого-то к мировой власти… — ответила журналистка.
— Ну, это, конечно, больше похоже на сюжет какого-нибудь фильма ужасов. Думаю, что до этого, всё же, не дойдет. Хотя, случаи единичного использования возможны. Другой случай, — откинувшись на спинку кресла, продолжила Лиз, — интеллектуальное донорство. Операция, проведенная над доктором Уитни и господином Каннингфоксом, является первым шагом к другому, не менее ужасающему, чем мировая власть, но более приближенному к нашей реальной жизни, преступному использованию этого открытия. Каждый из вас, наверное, не раз слышал о похищении молодых, здоровых людей, становившихся впоследствии жертвами торговцев живыми человеческими органами. Разве у нас мало умных, но малообеспеченных людей. И уж точно, не меньше богатых, желающих получить чужой, более совершенный, интеллект…
— Вы нарисовали нам неприятные картины будущего, доктор Лиз Уитни, — заключила журналистка.
— Я привела вам примеры преступлении, реально возможных в нашей жизни в случае успешного продолжения и завершения эксперимента доктора Джонсона.
— Следовательно, если бы вас спросили о вашем мнении относительно необходимости продолжения эксперимента, ответ был бы однозначно отрицательным?
— Совершенно верно… Но, насколько мне известно, никто и не собирается заниматься этой разработкой далее. После неудачного завершения операции доктору Джонсону было запрещено работать в этом направлении.
— Как бы вы отреагировали, если бы узнали о том, что работа в этом направлении, все-таки, проводится.
— Проводится, кем? Доктором Джонсоном?
— Нет, другим ученым, не менее известным и компетентным…
— Американцем? — нетерпеливо перебила Лиз.
— Да, американцем. Доктором Уолтером Вайсманом.
Лиз еле усидела на месте.
— Уолтером Вайсманом? Впервые об этом слышу. Откуда у вас эта информация?
— Это достоверная информация, — спокойно ответила журналистка.
— Нет, я лично не владею такой информацией, — ответила Лиз.
— Но тогда объясните, доктор Уитни, — вновь хотела спросить Маргарет, однако Лиз перебила её и сказала, что, вряд ли, сможет ей чем-то ещё помочь, по крайней мере, до личной беседы с Вайсманом.
— Большое спасибо, доктор Уитни! — рассеянно заключила журналистка.
Лиз поняла, что её мучения, связанные с неприятными расспросами, закончились, но облегчения она не почувствовала.
После этого никто не задавал ей вопросов, но до конца пресс-конференции Лиз чувствовала себя чрезвычайно напряжённой.
Глава 33
"Уолтер Вайсман… Уолтер…" — это имя звучало в ушах Лиз всё то время, что она ехала в отель после конференции.
Соглашаясь принять участие во встрече с журналистами, она никак не могла предположить, что такое совершенно незначительное событие, как эта встреча, тем более на фоне столь замечательного путешествия, при полном умиротворении и спокойствии, ураганом ворвётся в её душу, и принесёт ей очередной неприятный сюрприз…
Весь оставшийся вечер был испорчен для неё окончательно. Но более всего она боялась, что фон пониженного настроения продержится у нее несколько дней, а ей совершенно не хотелось портить настроение друзьям.
Одним из самых неприятных моментов в данной ситуации было то, что сама она не могла дать себе отчет в том, почему её реакция на последнее сообщение была столь бурной. Казалось бы, неприятности, обрушившиеся на её семью, забыты и почти не оставили следов. Считала ли она поступок Уолтера предательским? Или её, действительно, волновала судьба всего человечества? А может быть, ей просто было неприятно осознавать то, что Уолтер, будучи её давним знакомым, не поделился с ней относительно своей работы? Этого она и сама до конца не понимала…
