Александр Сапаров - личный лекарь Грозного
А сейчас давай снимай свои порты и ложись вон на тот топчан, я хочу посмотреть, можно ли, что сделать с твоей ногой.
Никита быстро сбросил с себя одежду и улегся на холодную кожу странного топчана, который Щепотнев, повторно, почему-то назвал кушеткой.
Царский лекарь долго сгибал, крутил и мял его больную ногу, потом встал, предложил Никите одеться, а сам вымыл руки из такого же рукомойника, что висел в келье у школяров.
Юноша быстро натянул свои штаны и молча стоял, ожидая приговора.
Но Щепотнев не торопился. Он тщательно вытер мокрые руки красивым расшитым полотенцем, затем уселся за стол и долго разглядывал Никиту.
Наконец, он произнес,- сейчас поедешь со мной, на моем подворье есть чеботарь хороший, снимет мерку, и сошьет тебе чоботы особые, в них легче ходить будет.
Никита разочарованно молчал, он надеялся, что вот сейчас лекарь нажмет, где нужно, повернет и сразу его нога станет большой и здоровой.
Щепотнев отлично понимал, что делается с парнем, он улыбнулся и сказал:
-Можно попробовать помочь твоему горю, но дело длинное и опасное, так, что пока походишь в чоботах новых, а тем временем я с отцом твоим поговорю, с ним все и порешаем. Но ты учиться должен так, чтобы мне хотелось тебе помочь. А сейчас давай иди к себе, собирайся и выходи на улицу, и пошустрей, я и так с тобой изрядно подзадержался.
И тут все завертелось, Никита почти бегом похромал к себе в келью, хорошо хоть, что его соседи были на занятиях и никто не приставал с расспросами. Поэтому он смог быстро одеться и вышел во двор, Боярин уже стоял там, в нетерпении, переминаясь у коня, его свита - полтора десятка крепких конных воинов в начищенных доспехах ожидали в открытых настежь воротах. Никита растерянно остановился и в этот момент его кто-то сзади подхватил за кушак и легко подсадил к одному из воинов. Тот только буркнул:
-Держись крепче,- и пришпорил коня. Сидеть без седла на лошадиной спине было жутко неудобно, но юноша не обращал на это внимания, первый раз в жизни он ехал верхом, да еще на боевом коне.
Их кавалькада мчалась по узким улочкам с криками, предупреждая прохожих, мимо проносились дома, и люди в лицо бил тугой ветер. Было здорово. Но поездка на удивление быстро закончилась. Уже совсем скоро они влетели в широко открытые ворота, и оказались перед большим боярским домом. Ворота за ними сразу же закрылись. Воины, спешившись, заводили лошадей в конюшню, а ссаженный с коня Никита стоял в полном одиночестве на утоптанном снегу, и не знал, что делать дальше. Царский лекарь куда-то исчез, наверно забыв про него.
Но тут к нему подошел насупленный мальчишка лет двенадцати, который грубо спросил:
-Ты чтоль будешь школяр хромой?
-Ну, я, - в тон ему ответил Никита.
-Тогда шагай за мной, я тебя к чеботарю нашему отведу,- сообщил паренек. И пошел, не оглядываясь, к видневшемуся в отдалении зданию, около которого носилось множество народа.
На идущих мальчишек внимания никто обращал. Но когда они подошли к невысокому каменному строению, из которого доносились удары молотков, звон металла и странный скрежет, откуда то появился пожилой коренастый воин, который вопросительно уставился на подошедших.
- Дядька Ерема, мне велено школяра к чеботарю провести, сам Сергий Аникитович распорядился,- бойко отрапортовал мальчишка.
-Ну велено, так веди,- ухмыльнулся старик, -только смотри мне, сам знаешь, не лезь мастерам под руку, а то опять все уши тебе оборвут. В последний раз тебе изрядно влетело.
Мальчишка искоса глянул на Никиту, его лицо стало пунцовым и он, угрюмо буркнув, -идем,- молча шагнул в двери. Они прошли несколько комнат, в которых сидели мастера, и их помощники. Для отрока, который никогда не бывал в таком месте, казалось, что вокруг царит ужасный шум и беспорядок. Но его провожатый был как рыба в воде, он шел, успевая переговариваться и пересмеиваться с работавшими. Никита же еле успевал отпрыгивать от носящихся стрелой подмастерьев и только успевал осенять себя крестом и божиться. Когда они зашли в маленькую тихую комнатку чеботаря, его голова уже кружилась от увиденного и услышанного. И он почти рухнул на лавку, стоявшую под окном. Его переполненная впечатлениями голова, даже не смогла удивиться, что и в этой комнатушке в окне было вставлено настоящее прозрачное стекло.
Егорка, так звали мальчишку, сообщил сухонькому седому мужичку, что ему приказано снять мерку для кожаных чоботов школяру, а вскорости пожалует сюда сам боярин и объяснит, чего он желает.
Мужичок оказался очень въедливым и пока измерял странной лентой ноги Никиты, ухитрился задать кучу вопросов.
-Так, ты вьюнош чьих будешь, чтой -то я тебя здесь ранее не видал?
-Так, я дяденька здесь и не бывал, до сей поры. Вот боярин Сергий Аникитович милость великую оказал семье нашей, в школу лекарскую меня взял, а сегодня изволил заметить, что хромаю я, и вот видишь, приказал чоботы сработать.
Мастер от удивления открыл рот:
-Так ты, что не боярских детей будешь?
-Не я дьяка Акинфа сын.
Так, может, отец твой для боярина нашего чем-то расстарался?- заинтересовался сапожник.
-Не знаю дяденька, может, и так.
-Да не кличь ты меня дяденькой, имя у меня есть Макарий, так и называй.
-Хорошо дяденька Макарий.
-Вот видишь парень, как повезло тебе, такого боярина, как наш хозяин, редко повстречать можно. Разве, кто другой будет думать о хромом школяре.
Но тут неспешную беседу старого и малого нарушили торопливые шаги, и в комнату зашел Щепотнев.
-Ну, что там Макарий,- спросил он, - все уже обмерил? А я тебе рисунок принес, как обувку надо будет сшивать. Давай сейчас прикинем, какая толщина подошвы должна быть.
Никита и Егорка молча стояли и смотрели, как боярин и разошедшийся чеботарь обсуждают, какие надо делать чоботы. Обсуждение не затянулось и Щепотнев, дав распоряжения Егорке, вновь унесся по своим делам.
Егорка повернулся к Никите и с вздохом воскликнул, - да, что сегодня за непруха такая! И откуда ты только на мою голову взялся, возись тут с тобой.
И тут же взвыл. Старый чеботарь, крепко ухватил испачканными дратвой пальцами его ухо, несколько раз с силой дернул его.
-Ах ты, пащенок! От народец неблагодарный! Ну, погоди Егорка, вот я ужо тятьке твоему передам, он тебя научит, как приказы Сергия Аникитовича обсуждать. Да ты мелкота, радоваться должон, что на тебя он внимание свое обратил, Боярину думному не в срам с сыном дьяка возиться, а тут шишка на ровном месте образовалась.
Он отпустил, сразу напухшее, красное Егоркино ухо и тот, упав на колени перед стариком, запричитал:
-Ой, дяденька Макарий, пожалей ты меня, Христа ради! Запорет меня тятька, за такие слова, прости, век молиться за тебя буду!
