Клиффорд Саймак - Магистраль вечности
«Во имя всего святого, — взмолился монстр, — сжальтесь надо мной! Не обрекайте меня на вечное заключение с лишением всяких внешних импульсов! Не считая телепатической связи, я полностью ослеп и оглох. Я не чувствую ни жары ни холода. Чувство времени и то размыто — я больше не понимаю, прошла секунда или целый год…»
— Да, вид у тебя сейчас — не позавидуешь, — съехидничал Коркоран.
«Воистину не позавидуешь. Добрый сэр, явите мне сострадание!»
— Руки не протяну, чтобы тебе помочь. Пальцем не шевельну.
— Вы поступаете с ним жестоко, — произнес Дэвид с упреком.
— Не так жестоко, как он с вашими афинянами. Не так жестоко, как он поступил бы и с нами, выпади ему случай. Только он напортачил и провалился…
«Я не портачил! Я эффективный механизм. Мне изменила удача.»
— Что правда, то правда. Изменила, и навсегда. А теперь заткнись. Даже слушать тебя не желаем!
Монстр приниженно замолк и больше не произнес ни слова. Прошло какое-то время, и Дэвид сказал:
— Генри не вернулся. Мы с вами остались здесь одни. Монстр, вернее, мозг монстра располагает какой-то информацией. Склоняюсь к мысли, что он не соврал. Он был здесь рядом с Буном, а может, и говорил с ним.
Коркоран усмехнулся:
— Вы стараетесь убедить себя, что по отношению к поверженному врагу подобает проявить великодушие, что это было бы благородно и по-джентльменски. Хотите рискнуть своей шеей — ваше дело. Я умываю руки. Можете поступать, черт побери, как вам заблагорассудится…
Солнце село, к костру подступили густые сумерки. Где-то в пустынной дали завыл волк, другой ответил ему. Коркоран покончил с едой и предложил:
— Давайте сюда свою тарелку и свое, с позволения сказать, столовое серебро. Схожу к родничку помою…
— Хотите, я пойду с вами постою на страже?
— Ничего со мной не случится. Это в двух шагах.
Над восточным горизонтом всплыла луна. К волчьему хору вдали присоединилось не менее полудюжины голосов, сетующих на свою тяжкую, несчастную долю.
Коркоран, скрючившись в три погибели у ямки с водой, быстренько ополоснул посуду. За время его отсутствия Дэвид вытащил из времялета еще одно одеяло.
— День был долгий, — изрек он, — надо хоть немного соснуть. Я возьму на себя первую вахту. Один из нас должен стоять в карауле, не так ли?
— Да, пожалуй, — нехотя согласился Коркоран.
— Беспокоюсь я о Генри, — продолжал Дэвид. — Должен же он понимать, что нас осталось мало и дробить наши силы негоже.
— Его что-то задержало, вот и все. К утру вернется, и все войдет в свою колею…
Коркоран свернул свою куртку, положил под голову как подушку, натянул на себя одеяло и мгновением позже заснул.
Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на спине, а небо уже светлеет. Значит, скоро рассвет, а Дэвид так и не разбудил его, чтобы передать вахту. Вот проклятие, подумал Коркоран, уж Дэвид-то мог бы соображать получше. К чему это мальчишество, зачем ему понадобилось доказывать, что он выносливее и мужественнее меня?
— Дэвид! — закричал он. — Черт вас возьми, вы что, свихнулись?..
Где-то на холме, внимая первым лучам рассвета, запели птицы. Но кроме пения, ниоткуда не донеслось ни звука, и ничто нигде не шевельнулось, если не считать слабого мерцания догорающего костра. На равнине все так же белели кости бизона, а чуть правее, если напрячь зрение, можно было различить груду хлама — надгробие уничтоженного монстра.
Коркоран встал, стряхнув с плеч одеяло. Подошел к костру, первой подвернувшейся палкой помешал и сгреб в кучу угли. Тогда-то, нагнувшись над костром, он и услышал мощное, устрашающее чавканье. Ему никогда не доводилось слышать ничего подобного, он не имел представления, что бы это могло быть, но чавканье внушало ужас, заставляло выпрямиться и оцепенеть. Вот оно донеслось опять, и на этот раз Коркоран сумел определить направление на источник звука и повернулся в нужную сторону.
Сперва он заметил лишь расплывчатое бледное пятно, склоненное над другим, более темным пятном на земле. Он всматривался изо всех сил, но так ничего и не понял, пока бледное пятно не оторвалось от темного и не повернулось к костру. У пятна оказалась голова, и ее нельзя было не узнать — плоская кошачья морда, уши с кисточками и поблескивающие шестидюймовые клыки. Саблезубый тигр, склонившийся над добычей и пожирающий ее с чудовищным чавканьем — добыча лакомая, и об этом надо оповестить всю округу.
Что за добыча, Коркоран не усомнился ни на секунду. На земле, под когтями и клыками саблезубого, был распростерт Дэвид!
Коркоран поднялся в полный рост, сжал палку, которой ворошил угли, перехватил ее поудобнее. Конечно, палка — жалкое оружие, но где взять другое?
Саблезубый тоже поднялся на все четыре лапы. Он был больше, чем казалось поначалу, — кошка, выросшая до чудовищных размеров. Переступив через темное пятно, бывшее недавно Дэвидом, саблезубый сделал два-три шага вперед. Приостановился, зарычал, демонстрируя изогнутые книзу клыки во всей красе. Передние лапы огромной кошки были длиннее задних, спина приняла наклонное положение. Зверь как будто присел перед прыжком. Предрассветная мгла таяла достаточно быстро, чтобы Коркоран разглядел пятна на шкуре, темно-коричневые на рыжеватом фоне.
Человек застыл на месте. Зверь тоже раздумал прыгать и замер. А затем медленно, подчеркнуто медленно, словно еще не решив, что предпринять, повернулся и отступил к своей добыче. Склонился над ней, потыкал мордой, а затем, сжав в зубах, поднял и неторопливо двинулся прочь. Человек у костра его больше не интересовал.
Коркоран смотрел ему вслед, не в силах пошевелиться. Саблезубый перешел на легкую рысь, норовя держать голову повыше, чтобы свисающее из пасти тело не волочилось по земле. И все равно одна нога скребла почву, и кошка даже споткнулась раз-другой, цепляясь за вислую ногу передней лапой. Но добычи не бросила, обогнула холм с выступающими отрогами и пропала из виду.
Только тогда Коркоран встрепенулся и первым делом подбросил в костер дров. Сухое дерево легко занялось, пламя взвилось высоко в воздух. Он обернулся в сторону времялета — тот был на месте. А на полпути к времялету, футах в тридцати от костра, лежал дробовик. И как это он не заметил ружья раньше?
Наверное, было слишком темно, а главное, он был так ошарашен появлением исполинской кошки, что не видел ничего вокруг. Но Коркоран и сейчас не сразу кинулся за ружьем — паралич страха ослабевал, но еще не хотел отпустить.
И тут разум начал мало-помалу осознавать чудовищность того, что случилось. Дэвид убит саблезубым тигром! Убит и съеден! Убит не в припадке ярости и не при самообороне, а ради скудных клочков мяса на хлипких костях…
