Александр Казанцев - Пылающий остров
Раздался мелодичный звук, и рама картины повернулась на нижнем ребре. В стене открылся темный четырехугольник. Профессор сунул туда руку и зашуршал бумагами.
— М-да!. - сказал он и печально пожевал челюстями. Потом прошел к выключателю и зажег свет.
Теперь вделанный в стену потайной шкаф был отчетливо виден.
Профессор стал выкладывать на ставшую горизонтальной обратную сторону картины какие-то старые рукописи, испещренные формулами. Он перелистывал некоторые из них, задержался на странице, где был нарисован женский профиль, вздохнул и стал складывать обратно. В руки ему попало письмо.
«Уважаемый профессор! Рад был убедиться, просматривая советский научный обзор, в соблюдении Вами поставленных мной на «Куин Мэри» условий.
Радиофизика — достойнейшая область для приложения ваших обширных знаний и блестящих способностей. Конечно, Вы могли бы вернуться и к былым своим исследованиям, в Вашем распоряжении окажется любая из моих лабораторий, где так удачно повторялись забытые миром открытия, применение которых, напоминаю, находится в прямой зависимости от дальнейшей заботы Вашей о счастье человечества.
По-прежнему готовый к дружбе…»
Дойдя до подписи, профессор раздраженно засунул письмо в секретное бюро.
— Какой иронией звучат ваши слова о дружбе и человечестве… М-да! Ваше письмо лишь убеждает меня, что вам все еще не удалось «повторить» открытие моего учителя. Только то, что я жив, мешает вам воспользоваться в преступных целях тем, что уже в ваших руках. Так пусть хоть так оправдывается мое жалкое существование в моих собственных глазах!
Профессор вздохнул и с шумом захлопнул шкаф. Из передней совершенно отчетливо слышался шорох. Профессор оглянулся, все еще держась рукой за раму.
— О-о, профессор! Может быть, вы думаете, что на вас купальный костюм и вы идете купаться в нарисованную Левитаном речку? — послышался высокий торопливый голос.
— Фу, доктор… Милейший, вы изволили меня напугать!
— Что вы говорите! А я, признаться, испугался сам. Мне послышался, знаете ли, такой металлический звук…
В комнату вошел маленький подвижной человек. Он быстро поворачивал свою лысую голову с вьющимися височками. При этом пенсне в старинной золотой оправе часто слетало, и доктор подхватывал его на лету и водружал на место.
Надев пенсне криво на нос, доктор, потирая руки, оглянулся:
— Итак, почтеннейший, что это был за металлический звук?
Профессор был в явном замешательстве.
— Вы… смею вас уверить… ошиблись.
— Я? Ничего подобного! Я всё понял. Это вы сбросили на пол свои рыцарские доспехи! — Доктор поднял одеяло с пола и накинул его на плечи профессору. — Теперь предоставим слово обвинителю, то есть мне. Слушайте и не защищайтесь! Во-первых, я предложил вам лежать. Сейчас же ложитесь на скамью подсудимых! Немедленно!.
— Милый доктор, я ложусь… ложусь! Я уже лежу!
— Ах, по-вашему, стоять посреди комнаты и размахивать руками — это и есть лежать? Ну, вот… Итак, вы обвиняетесь в неупотреблении прописанных мною лекарств, в разгуливании неизвестно где по ночам и несоблюдении предписанного вам режима! Или, может быть, вы думаете, что я прописываю лекарства для сохранения их потомству, а мои советы подобны советам жены магометанина, которые по корану следует выслушать, а поступить наоборот?
— Милейший доктор, я принципиально не употребляю лекарств!
Доктор едва успел подхватить пенсне:
— О!Он принципиально не принимает лекарств! Может быть, вы принципиально не будете носить брюки? У вас, почтеннейший, мания принципиальности! Почему он не переехал в новую квартиру в доме Академии наук? Принципиально! Ему, видите ли, хочется жить в этой старой дыре! Почему у него нет домашней работницы? Не догадаетесь? Так я вам скажу: он принципиально не хочет, чтобы на него работали. Он, видите ли, имеет семь стаканов и один раз в неделю моет их все оптом в электрической судомойке. У него три пары калош, которые он меняет по мере того, как они испачкаются, чтобы потом рационально вымыть их за один прием. Он, видите ли, варит сам себе суп из бульонных кубиков. А кубики покупать можно? Кто их делает?
— Кубики делают для всех, а не для меня одного. Милейший доктор, хотя вы и убежденный аллопат, но в отношении своих нападок на меня уж будьте гомеопатом — применяйте их в малых дозах, а то ваши впору аллигатору.
— А он не аллигатор? Настоящий крокодил. Почему он отказался баллотироваться в Академию наук? Я вам скажу: принципиально! Он против обязывающего звания. Откройте рот!. А почему он не женился, этот старый холостяк? Принципиально. У него не вышло один раз, и он больше не пожелал. Откройте рот!.
— Доктор!
— Покажите язык! Я доктор уже очень давно! Столько лет, сколько вы профессор! Вы, может быть, думаете, что у меня нет против вас самого главного обвинения? Вы — государственный преступник! Но-но-но! Не поднимайтесь! Вы покушаетесь на убийство! Что вы облегченно вздыхаете, уголовник? Повернитесь, пожалуйста!. Так, хорошо. Вы покушаетесь на жизнь… повернитесь еще… известного… дышите!профессора… да дышите, я вам говорю!. теперь не дышите… бюллетени о здоровье которого ежедневно докладываются правительству.
— Милейший доктор, если не ошибаюсь, вы опять что-то прописываете? Как я уже имел честь вам сказать, я не предполагаю принимать ваши лекарства.
— Вы слышали? После этого он ещё не преступник? Он собирается приблизить свою смерть!
— Нет, дорогой доктор, я не собираюсь ее приближать. М-да. Я только не желаю ее отодвигать.
— Может быть, вы думаете, что у вас есть такое право?
— Я думаю, это право каждого.
— А!Вы слышали? Хорошо ещё, что я молчаливый, а то бы я вам прочел такую лекцию о праве…
— Доктор, доктор, умоляю!
— Никакой пощады! Право? У вас на это такое же право, как зарезать меня! Вы упускаете маленькую подробность, что вы гражданин, у которого есть перед страной обязанности!
— М-да!. И перед человечеством.
— О! Вы допускаете здесь противоречие?
— Принципиально — нет. Милейший доктор, пожалуйста, не сердитесь!
— Ну то-то! В следующий раз я приду к вам с ручным пулеметом. Лекарства прописывать не буду, а просто пришлю… Выходить? Ни в коем случае! Два дня лежать! Дайте-ка еще пульс. Что слышно о Матросове?
— О Матросове? М-да!. Все в порядке, — оживился старик. — Сегодня ночью я встретился с одной очень милой девушкой…
— Ай-ай-ай! — закачал головой доктор.
— Ну-те вас! — рассердился профессор. — Я смею подозревать, что обидел ее. Надо было бы извиниться…
