Антон Емельянов - Карты судьбы
- Кстати, да, брат, мне ты тоже ничего не рассказывал, - плохо, если Эмма не в курсе, значит вероятность варианта с запасной историей стремится к нулю.
- Дорогой, позволь, я расскажу, - а я весь обратился в слух. Да. Что со мной такое, секунду назад не хотел, чтобы этот вопрос всплыл, а теперь с нетерпением жду, чтобы узнать, как та битва выглядела со стороны Анастасии. Такое непривычное имя, для меня она так долго было девушкой с зелеными глазами, что привыкнуть будет сложно. Да, и стоит ли?
- Я не успела на эвакуацию: транспортов не хватало, а от моего района до ближайшей точки отправки было слишком далеко. Люди, как будто, посходили с ума. Мне до сих пор страшно, стоит только вспомнить то время: одни стреляли, другие использовали карты, над всем городом просто висел гул постоянных и нескончаемых криков боли. А потом меня оглушило одним из обломков упавшего рядом дома, когда пришла в себя, рядом уже не было никого из жителей, только мой Натаниэль и тот ужасный русский.
Ужасный? Почувствовал себя просто оплеванным.
- Говорят, это была достойная битва, но я, к сожалению, все пропустила, уши заложило, ничего не слышала, даже зрение иногда пропадало. Единственное, что помню четко: чуть вдалеке стоит Нат, а между нами сгорает от его заклинания этот безумец.
- Безумец? - я все-таки не могу молчать и даже перебиваю Натаниэля, который, похоже, собирался закрыть эту тему.
- Конечно, кто же еще решился бы выйти против моего Натаниэля? - она это серьезно?
- Знаете, меня смутил один момент в вашем рассказе, вы сказали, что русский стоял между вами и вашим мужем, и его поразило заклинание? То есть, получается, что, если бы его не было, то заклинание попало бы в вас?
- Давайте, закончим этот разговор, - все-таки влез Натаниэль, он всегда был упорным, - Милая, мне кажется, это не та тему, которую стоит обсуждать в такой торжественный момент.
Но Анастасия, его как будто даже не услышала.
- Не может быть, это случайность, - тут ее голос стал тверже, похоже, для себя объяснение она все-таки нашла, - Этот человек, он же был убийцей, я читала, на его счету были тысячи жизней, и, думаете, после все такого он бы заслонил собой меня?
- Понимаешь, тут есть один нюанс, - странный Натаниэль все-таки человек, то пытается прекратить разговор, а теперь вот, похоже, собирается меня оправдать, - Мы как раз в первый раз вернулись из большого похода в Инферно, после победы над архидемоном, когда мы сражались плечом к плечу, это была первая совместная операция.
Натаниэль перевел дух, было видно, что с одной стороны ему было тяжело рассказывать, с другой - очень хочется выговориться. Все вокруг в нетерпении замолчали, ожидая конца истории. Меня же посетило странное чувство, как будто попал в будущее и читаешь школьное сочинение про себя самого.
- Там нам попалась одна впадина, огромная, и вся до горизонта заваленная камнями, и в каждом камне была заточена душа. Мы разбивали камни, и они улетали на свободу, и каждая говорила нам спасибо.
Как белый стих получается, - мелькнула мысль. Но хоть я пытался быть циничным, внутри все перевернулось, эта картинка стала перед глазами как живая. Мы тогда застряли там на несколько дней, никто не соглашался возвращаться, пока мы не освободим всех. Все-таки тогда все мы были уж слишком большими идеалистами.
- После такого, как вы понимаете, отнять человеческую жизнь не так просто: я знаю людей, которые после той операции закрылись от мира, кто-то до сих пор общается с психологом. И это сейчас, когда эти воспоминания немного утихли, а тогда нам всем было сложно опять переступить черту, опять взять чью-то жизнь.
- Но ведь переступили? - должен же кто-то испортить красивый момент, почем бы это быть не мне. В этот момент Эмма кинула на меня такой злобный взгляд, что, если бы ее не отозвал в сторону какой-то прилизанный мужчина с огромным носом, то у меня могло бы даже появиться желание извиниться.
- Да, у каждого из нас был долг. Вот для вас же честь - это не пустой звук? - ответить я так и не успел, в разговор вступила молчавшая до этого Анастасия.
- Все равно не понимаю, одно делать не убить человека и совсем другое отдать за кого-то свою жизнь.
- Я не закончил рассказ, - и почему для Натаниэля так важно оказалось рассказать всю правду о том случае? Не хочет жить в обмане? Или какие-то детские комплексы? - Та атака, что Алексей остановил, - в разговоре впервые прозвучало мое имя, и все саркастическое настроение как рукой сняло, - Это было атака, уничтожающая не просто тело, а саму душу. А знаешь, после всех тех, кого мы спасли в Инферно, начинаешь относиться к этому как-то по-другому. Уверен, что это был сложный выбор, но он поступил как благородный человек.
С души как будто свалился огромный камень, висящий там все это время. Оказывается, меня не прекращала грызть мысль: а не глупость ли я совершил. Но один из немногих людей, что мог бы меня понять, признал мой поступок.
- Спасибо, - прошептал я мысленно и пришел к новому соглашению с самим собой. Натаниэля можно и не убивать, а вот карту металла ему придется вернуть. Смотрю я на него и не могу понять, что же лучше, говорить правду или молчать, чтобы сохранить то, что у тебя есть. Сколько попадалось историй, где несказанные вовремя слова приводили к огромным проблемам, когда, вскрыв вовремя рану, можно было все закончить парой упреков. Но в реальности почему-то все не так, тайное так и остается тайным, а именно открытые секреты приводят к большим неприятностям.
- Бред, - а вот кто-то не может принять новые факты. И как я мог мечтать, сейчас можно признаться, хотя бы самому себе, о ней все это время. Время и расстояние заставляют нас идеализировать людей и поступки, и, когда наша картина сталкивается с реальностью - это больно. - Зачем ты оправдываешь его? Он умер просто потому, что был глуп и слаб.
Она почти сорвалась на крик, а внутри мня поднялась волна бешенства. Все эти годы она была якорем, на котором я держался, и сейчас каждое ее слово как будто срывают удерживающие меня скрепы.
- Он был трусом и убийцей, разрушившим мой родной город ради таких же трусов и убийй, пославших его. Он заслужил смерть. Ничтожество!
Я только нашел поддержку своего поступка, и вот опять все запуталось. Глупость это, или, поступив по-другому тогда, я бы перестал быть собой. Как может человек, которому спасли жизнь, так говорить о спасителе, тем более, заплатившем такую цену. Неужели, пересмотреть какие-то свои убеждения и признать неправоту так сложно?
- Дура! - и ладонью ей по щеке. О черт, сорвался, а всёэти инстинкты по усмирению буйствующих девушек, доставшиеся из прошлой жизни. Так, надо собраться и придумать какое-то объяснение своему поступку, - Этот человек герой моей страны, не смей оскорблять его.
