Лестничная площадка - Дубинянская Яна

— Джинсы Эда, — смущенно сказал Грег, встретившись со мной взглядом.

— Я заплачу. Дайте, пожалуйста, еще кофе, — заказала я. — Выпейте тоже, вам полезно.

Это было кафе при универсальном магазине, маленькое, всего на три столика, посетителей в такое время тут вообще не было. Слева к нему примыкал компьютерный отдел, справа — мужская обувь. Грег, чуть поколебавшись, все-таки взял чашку кофе, опустил глаза, спасаясь от изумленного взгляда официантки, повернулся ко мне и заговорил:

— Прошу вас, не обижайтесь на меня. Я не собираюсь, честное слово, лезть к вам в душу. Но мы должны — понимаете? — обязаны попробовать этот вариант. Пусть вы уже двадцать раз забыли того парня — все равно, это ведь была ваша великая любовь, она не могла вот просто так превратиться в пшик. Это же не моя скоропостижная ненависть, это настоящее, большое…

— Мертвое.

— Прошлое, а не мертвое. Вы ведь даже… это, конечно, уже совсем не мое дело… но, по-моему, вы с тех пор не полюбили никого другого. А покойный профессор говорил… Он все понимал про вас! Он… — Грег захлебнулся кофе, закашлялся, кашлял долго и надрывно, а я почему-то не могла пошевельнуться, чтобы постучать его по спине. Потом он несколько раз, словно вытащенная из аквариума рыба, поймал воздух беззвучными губами и наконец выговорил почти неслышно:

— Инга… ради него.

В моей чашке еще остывал остаток кофе. Я поднесла ее к губам, понюхала — нет, пить не стоит, — и в упор посмотрела на Грега, а затем окатила его взглядом от растрепанной макушки до босых посиневших ног.

— Грег, какой у вас размер?

— Что?

Я нетерпеливо поморщилась — только попробуй у меня возражать, джентльмен полуголый!

— Это универсальный магазин, сейчас подберем вам что-нибудь из одежды. Крис живет… жил… на другом конце города. Вас просто в метро не пустят в таком виде.

…На улице заметно потеплело, начинающийся день предательски притворялся весенним. Поневоле вкрадывалось свежее безмятежное настроение, словно уже как минимум месяц все в этой жизни складывалось удачно и не было никаких причин ожидать неприятных перемен. Тем более что рядом со мной вышагивало уже не чудо гороховое, а вполне приличный с виду молодой человек в длинном светлом плаще в тон к моему пальто. Честное слово, не могу пожаловаться на отсутствие вкуса. Грег поклялся как только, так сразу вернуть мне деньги — хотелось бы ему верить, мой бумажник стал подозрительно тонким на ощупь. Впрочем, лазурное небо никак не располагало к мыслям о презренном металле. И о политике тоже.

— Эй, молодые люди!

Мы синхронно обернулись на визгливый женский голос базарного тембра. Переглянулись. Грег поморщился и, вероятно, на моем лице зеркально отразилось то же самое чувство. На всех парах к нам приближалось странное существо. Собственно, если б не одна деталь, я бы не сомневалась, что это нищенствующая цыганка, отправляющаяся к месту промысла, — лестница в метро спускалась под землю в нескольких метрах перед нами. Но поверх ярких лохмотьев на груди этой тетки без определенных занятий и возраста торчала еще более яркая нашлепка, совершенно неуместная и потому даже зловещая.

Плакат с изображением поднявшего вверх сжатый кулак бывшего соседа профессора Странтона, алкоголика и дегенерата Фредди Хэнкса.

— Всенародный референдум, — завизжало у меня над самым ухом. — Исполните свой гражданский долг, распишитесь в поддержку нашего Президента!

От цыганки несло перегаром и немытым телом, я отшатнулась в сторону, инстинктивно оттолкнув от себя приколотый к деревянной планшетке лист бумаги. Успев заметить, что он уже почти всплошную испещрен подписями.

— Гражданский долг! — взревела цыганка, кидаясь ко мне, и фигура Грега возникла передо мной внезапной стеной светлого плаща, закрыв на мгновение весь обзор.

Когда он отступил, тетка с плакатом была уже не одна.

Не понимаю, ведь перед этим улица была совершенно пустынна! А теперь их было пять или шесть, не меньше, откуда они взялись?! Здоровые парни в коричневой коже, все какие-то совершенно одинаковые, постепенно сужали кольцо. Один из них сжимал в руке такую же, как и у цыганки, планшетку, а на пальцах у него поблескивал кастет. Другой картинно помахивал небольшим остроконечным ножиком на цепочке. Третий уже подошел вплотную к Грегу и, похохатывая, раздельно спросил:

— Ты что же, против нашего Президента, приятель?

— Против? — подкатился еще один с другой стороны.

Этот Грег был все-таки сумасшедший.

Я как-то пропустила мгновение, когда он, зажатый двумя амбалами, вдруг резко выбросил в стороны руки, я только увидела, как эти двое уже валяются на асфальте, а остальные с ревом кидаются вперед. Зажмурилась — глупо, инстинктивно, — а потом уже была всеобщая свалка, и что-то лязгнуло, и кто-то закричал диким сдавленным голосом, и бесчисленные глухие звуки ударов… А мне вцепились в плечи загнутые острые когти, я наугад ударила назад локтем, вырвалась, обернулась, успела заслониться от занесенной над головой планшетки в руках цыганки, поискала глазами Грега, не нашла. Подумала, что надо бы закричать, позвать на помощь…

Кого?!

Сплетение тел на секунду рассыпалось, словно брызнули в разные стороны коричневые тараканы, но я не успела ничего рассмотреть, потому что один из них вдруг оказался прямо передо мной, в лицо ударил запах табака и пропотевшей кожи. Одной рукой он схватил меня за горло, а другой ткнул прямо в лицо исписанный рваный листок бумаги.

— Подписывайся, шлюха! Реп… реп-перендам!

— Я подпишу… сейчас! — крикнула я, озираясь по сторонам. Грег! Где же он, ненормальный, где?!.

И вдруг коричневая куртка, смешно взмахнув в воздухе ногами, отлетела в сторону, я потеряла равновесие, едва удержалась на ногах, намертво вцепившись в руку Грега, и вслед за ним стремительно заскользила по ступенькам лестницы, ведущей в метро. Уже на уровне моих глаз на асфальт, медленно кружась, опустились две половинки листочка бумаги, пестрого от многочисленных подписей верных своему долгу граждан.

На эскалаторе я посмотрела, наконец, на Грега. Новый светлый плащ был вывалян в грязи, один рукав полуоторван, воротник смят, а на скуле сочился свежий кровоподтек.

И я рассмеялась. Сначала тихонько, а потом все громче и громче, сотрясая хохотом арочные своды метро.

— Да нет, это уже серьезно, — медленно сказал Грег. — Бедный Президент…

ГЛАВА VII

Уже не Президент

В чем давно пора честно признаться хотя бы самому себе.

Он щелкнул кнопкой пульта, и экран маленького телевизора, вмонтированного в стену над кроватью, коротко мигнул и погас. По этому телевизору он каждое утро смотрел самый ранний десятиминутный выпуск си-би-эновских новостей. Не вставая с постели — маленькая слабость, которую он предпочитал скрывать от газетчиков, но от которой никак не мог отказаться. В конце концов, именно это непростительное утреннее сибаритство очень помогало ему войти в ритм рабочего дня — больше, чем последующий холодный душ и пробежка в парке. Поздно вечером он снова включал этот телевизор и засыпал сразу же после финальной заставки «Обозрения дня» по первому каналу. Хорошая объективная программа, совершенно напрасно подхватившая ярлык «пропрезидентской». Во всяком случае, вчера он смог наглядно убедиться, что напрасно.

Он встал и потянулся всем телом, разминая мышцы, затекшие после ночи в кресле. Огляделся по сторонам уже почти без отвращения. Надо бы все-таки прибрать хоть немного — правда, после следующей же свинской трапезы Хэнкса пол снова окажется заплеванным и закиданным объедками. Все равно. Он выдернул страницу из журнала и, нагнувшись, принялся двумя пальцами собирать с ковра рыбьи кости, обгрызанные куски сэндвичей и банановую кожуру. Случайно задел ногой пустую банку из-под пива — она покатилась в сторону и с глухим дребезгом стукнулась о ножку кровати. Он вздрогнул и покосился в ту сторону, где из-под прожженного в нескольких местах и присыпанного сигаретным пеплом атласного одеяла высовывалась громадная волосатая ножища Фредди Хэнкса.