Александр Громов - Год лемминга
К. (лично, конфиденциально)
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА (фрагмент)
Павел Фомич!
Не по поручению наблюдательного совета, но от себя лично повторно прошу Вас обратить внимание на судьбу кандидата Малахова М.Н. Не считая возможным позволить себе хотя бы тень сомнения относительно того, что Ваше решение допустить указанного кандидата к продолжению специального образования в рамках базисной программы, вопреки решению наблюдательного совета, имеет под собой чрезвычайно веские основания, я вынужден заявить, что таковые основания наблюдательному совету неизвестны. Тем более было бы желательно ознакомиться с ними.
Решением наблюдательного совета от 24.06.2020 кандидат Малахов М.Н. был выпущен из Школы по группе «Б» как не набравший 2/3 голосов членов квалификационной комиссии. По совокупности данных, известных нам о кандидате Малахове М.Н., не раз высказывались серьезные сомнения относительно целесообразности его использования в любой из Служб, в особенности в качестве функционера. Мало того, резкая полярность оценок данного кандидата специалистами прямо указывает на его непригодность вследствие непрозрачности личности. Считаю своим долгом напомнить Вам о чрезвычайной опасности субъективного подхода к селекции кандидатов. Павел Фомич, я не могу молчать…
Секретарь НС Школы:
В.С. Культя 11.07.2020 г.
1
– Откройте, нам надо поговорить.
Ответа опять не последовало. Я стоял на лестничной площадке уже минут пять, время от времени произнося сакраментальную фразу из мыльной оперы, и уговаривал себя не злиться. Очень уговаривал. Звонок свистел жаворонком. Всякого другого человека, кроме того, что стоял по ту сторону двери, давно бы вывели из себя безостановочные рулады, а этому хоть бы хны.
Палец, до упора вдавивший кнопку звонка, начал неметь.
– Откройте.
За дверью точно кто-то был. Если бы он даже не заглянул дважды в «глазок», я бы не усомнился – не так уж трудно ощутить присутствие человека в метре от себя. Труднее не ощутить.
С третьего этажа спускалась тетка с тощим хозяйственным баулом, в модной нелепой шапочке а-ля хан Кончак над краснолицым блином. Этого я не учел. Не шапочки, а того, что квартира Кручковича окажется в четырехэтажке без лифта. Памятник исторической застройки, что поделаешь. Тола на него пожалели. Непривередлив в жилье этот Эраст Христофорович, ничего не скажешь.
Тетка с настороженным любопытством обшарила меня взглядом.
– И чего звонить зазря? Нету человека дома, не видишь разве? Нет, звонит…
Оторвав палец от кнопки, я улыбнулся как можно обаятельнее:
– Да дома Растик, это точно. Спит, должно быть. Мы с ним вчера… – и я выразительно щелкнул по горлу.
– А-а, – сказала она. – Ну звони, звони.
Дождавшись, когда внизу хлопнет дверь, я побарабанил костяшками пальцев:
– Может, все-таки откроете, Эраст Христофорович? У меня к вам дело.
Теперь я услышал дыхание. Тип, что стоял за дверью, даже не очень старался вести себя тихо.
– Мне очень жаль, но, если вы не откроете, я буду вынужден выбить дверь. – Я не был уверен, что у меня это получится.
Пауза – и первый приглушенный ответ:
– Попробуйте…
Наконец-то.
– Может, лучше добром, Эраст Христофорович? Я не отниму у вас много времени.
– Что вы знаете о добре такого, чего не знаю я? Вы кто?
Я распахнул куртку и показал «пайцзу». Несколько секунд длилось молчание – он смотрел в «глазок».
– Мне с вами не о чем разговаривать. – Сказано было ровно, но мне почудилось, что он едва заметно подчеркнул «с вами».
– А я думаю, мы с вами найдем общую тему. Не так ли? Зачем вам шум, гам и выломанная дверь? Вы ведь не мальчик, понимаете, что разговор все равно состоится, а вот где и как – зависит только от вас. Отоприте по-хорошему, и к вам войду только я…
– Вы не один?
Я ухмыльнулся так, чтобы сквозь стекляшку «глазка» он мог видеть мою ухмылку в наиболее выгодном ракурсе.
– Разве функционер бывает когда-нибудь один?
Я нагло врал. Час назад, чтобы оторваться от охраны, мне пришлось применить совершенно новый трюк, специально сберегаемый на черный день. Так хотел «демоний», а охрана тоже умеет учиться.
Тяжелое дыхание за дверью.
– Все равно. Я буду стрелять.
Ого.
Он смотрел в «глазок». Я остался на месте, решив не суетиться, – «демоний» предупредит, когда станет по-настоящему опасно.
– Не будьте ребенком, Эраст Христофорович, зачем тревожить соседей и полицию? Кстати, включите переговорник, я вас плохо слышу.
– Зато я вас хорошо.
– Напрасно вы так. Я не причиню вам вреда, обещаю вам.
За дверью послышались странные звуки – как будто ухала лесная сова. Я понял: Кручкович смеялся.
Резко, с оттяжкой щелкнули дверные запоры.
– Входите.
Он был мал и плотен, с ежиком седеющих волос, низким лбом и далеко выступающими надбровными дугами, заросшими кустистыми бровями. Типичный неандерталоид, связующее звено. Что скажут антропологи, уверяющие, что кроманьонцы не брачились с неандертальцами, а питались ими по праздникам?
Я захлопнул за собой дверь, демонстративно показывая: я один, слово держу. Куртку снимать не стал.
– Вон там ручка. Поверните.
Я повернул. Лязгнуло, толстые стальные полосы вошли в пазы. Да, выбить такую дверь плечом с разбега не удалось бы и слону.
– Можно пройти в комнату?
– Можно.
– Тогда позвольте. Вы загораживаете проход.
Он потоптался в недоумении, как бы пытаясь понять, что тут вообще происходит, и косолапо вышел из прихожей. Что-то в нем было любопытное, и я терялся в догадках, что бы это могло быть, пока – уже в комнате – не рассмотрел его внимательно.
Он был ОТМЕЧЕННЫЙ.
Сомнений быть не могло. Третья стадия. Последняя.
К такому повороту я не был готов.
– Вы не удивлены, что к вам пришел функционер? – спросил я, чтобы как-то начать.
– Не удивлен. О чем вы хотите со мной говорить?
– О Филине. Матвее Вениаминовиче.
– Ах, о Моте? В первый раз слышу.
– Простите?
– Не знаю никакого Матвея, говорю вам.
Я вздохнул.
– Во-первых, можно сесть? Спасибо. – Я сел, не дожидаясь приглашения. – А во-вторых, зачем вы пытаетесь упорствовать? Установлено, что вы имели с Филиным регулярные контакты в течение длительного времени. Может быть, вам это безразлично, Эраст Христофорович, зато далеко не безразлично мне.
Он молчал. Стоял, ссутулившись, и смотрел в никуда. Отсвечивала белая склера над радужкой глаз.
– Да вы присядьте, в ногах правды нет. Если у вас какие-то проблемы, я помогу вам, обещаю. Само собой, при условии, что вы поможете мне.
Правую руку он держал в кармане, и чувствовалось, что там не просто кукиш. Не нравилось мне это.
– Выпить хотите? – спросил он.
Бутылка водки была весьма початая. И никаких признаков закуски, вообще ничего постороннего не было на этом столе по правую руку от меня, кроме глубоко въевшихся в полировку следов от стакана.
– Нет, не хочу.
– Я уже тоже. – Он все-таки сел. – Что ж, рано или поздно… А лучше бы никогда. Право слово, лучше. Вы откуда – из Духовного Здоровья?
– Из Санитарной Службы.
– Один черт. – Но тон его несколько изменился. Как видно, сильно его допекла СДЗН. – Все вы из одного инкубатора. Дети малые в «живом уголке», один ежика принесет, другой птенчика – живите, мол, зверюшки… А если зверюшки не хотят? Птенчик подбитый, чахленький, из естественного отхода, а ему червяка силой в клюв пихают – кушай, пушистик, не огорчай деточек…
Кручкович помотал головой и опять надолго замолчал. Мои надежды на то, что мне удастся разговорить его, таяли.
– Когда вы в последний раз видели Филина?
– Вчера.
– Не мелите чепухи.
– Каков вопрос, таков ответ.
Я сосчитал про себя до десяти.
– Напрасно вы не желаете сотрудничать, Эраст Христофорович. Только зря теряем время, а времени у меня мало. Если вы думаете, что вас оставят в покое, то очень сильно заблуждаетесь. Я хочу вам помочь. Никто, кроме вас, не будет виноват, если мне придется уйти.
– Что ж, уходите. ВЫ хотите мне помочь?! ВЫ?!! – он снова заухал. – Глупо. Мне ничто не поможет.
– Почему?
– Поздно. И не хочу.
Можно было не сомневаться, что он вполне адекватно оценивает свое состояние. Одной ногой он был уже ТАМ. По ту сторону.
– Пить точно не будете? – спросил он. – Тогда я вылью.
Вместо ответа я налил себе полный стакан с мениском и ухитрился донести его до рта не расплескав. Водка была плебейская, с резким вкусом – как раз то, что мне сейчас было нужно. Можно и без закуски, с одного стакана не развезет.
– А вы храбрый, – заметил он. – Нервы в порядке, как будто и не функционер. Странно, что о совести еще не заговорили, проникновенным таким голосом, из чрева… Только зря вы старались, никакого разговора у нас с вами не будет.
– Какие дела у вас были с Филиным? – спросил я.
